Я не понимаю. Ничего не понимаю.
– Молодой человек, будьте добры! – раздается голос откуда-то сверху.
Ивана оттесняет человек с внешностью Николая Угодника. Святой в белом халате смотрит на меня сверху вниз, весело подмигивает, и произносит:
– Ну здорово, рыжая! А ты у нас живучая!
15
Утро…
День…
Вечер…
– Тебе когда-нибудь снились вещие сны?
Ночь…
Опять утро…
Оранжевые апельсины на тумбочке. Лилии в вазе на столике напротив кровати. Все детали так ярки, так отчетливы, так нереальны… Словно невидимый фотограф пропустил их сквозь фильтры «Инстраграма»…
Мой телефон трезвонит. Снова и снова.
– Лизу? Она не может подойти. Да, все в порядке. Перезвоните позже, – говорит Иван и выключает мобильный.
Темно-вишневые занавески. Телевизор-плазма на стене. Шкаф-купе из темного дерева. Небольшой холодильник, удобный письменный стол, уютный ковер на полу. Только стойка для капельницы, стоящая у двери, и красная кнопка на стене, над кроватью, с надписью «вызов медсестры», выдают, что я все же в больнице, а не в шикарной квартире.
По сравнению с этой палатой моя комната больше похожа на ночлежку. Сколько он отвалил за номер-люкс?
– Сны?
– Не просто сны, а вещие сны. Снились?
Сквозь задернутые шторы в палату силится проникнуть солнце. В розовом сумраке комнаты я вижу его лицо. Он сидит в кресле в углу, смотрит куда-то в потолок.
– Кажется, нет, – говорю я.
Я наконец-то привыкла к звуку собственного голоса.
– Кстати, эта подружка твоя, как ее там, она что, немая?
– Маша? Почему немая?
– Столкнулась сегодня со мной в дверях, уставилась на меня – и ни звука. Ни «здрасьте», ни «до свиданья»… Улыбается только и глазами хлопает.
Я хихикаю и тут же сгибаюсь от боли.
– Не смеши меня, пожалуйста, – выдыхаю еле слышно, – мне дышать больно!
– Прости! – спохватывается Иван. – Я забыл.
Он подходит, садится на кровать, смотрит озабоченно.
– Сколько пальцев видишь?
Перед моим носом вытянута рука с выставленными вверх двумя пальцами.
– Двенадцать. Хаус, думаете, это волчанка?
– Ну наконец-то! Я вижу, ты окончательно пришла в себя, – радостно восклицает Иван. – И суток не прошло.
– Что ты тут делаешь?
– Я что тут делаю? Ха-ха! Я твоя персональная сиделка. Круто, да?
– Ты что, торчал у меня все это время?
– Нет, конечно. Приезжал, уезжал. Еды тебе купил. Там, в холодильнике, посмотришь. Не знаю, что ты ешь, так что взял всего понемногу.
– Спасибо.
Я пытаюсь приподняться на кровати, но меня тут же скручивает боль. Такое ощущение, что мне кто-то засадил под ребра длинный ржавый гвоздь.
