– Что это на тебе?
– В смысле?
– В смысле – что это? – тычет он пальцем вниз.
Кто из нас двинулся – он или я?
– Это кеды, – объясняю я тоном воспитательницы детского сада.
– Где ты их взяла?
– С нищего сняла, у метро.
– Заметно! – хихикает Иван. – Ты видела, какая в них дыра?
– Это «камелоты», – говорю я холодно. – Мои любимые.
– Ясно. Я прихожу на радио, а мой пресс-атташе – в кедах с дырой. Готично!
Мы почти одного роста. Стоим и смотрим друг другу в глаза.
Послать, что ли, его на хуй?
– Ты же у нас звезда, тебе и Дольче с Габбаной носить, – улыбаюсь я. «СУКА!» – читает он в моих глазах.
Иван вдруг лезет в карман и достает бумажник. В его руках материализуются пять зеленых бумажек.
– Так, вот тебе аванс. Купи себе, пожалуйста, новые кеды и вечерние туфли. На каблуке, хорошо? В пятницу вечером у меня выступление в клубе – ты должна быть обязательно. Ну, дресс-код и все такое… Я позвоню.
И он силой сует мне деньги.
Если бы у меня был бойфренд, он бы уже давно начал задавать мне вопросы…
7
Дверь, перед которой я стою, сделана из какого-то дорогого дерева. Или это дорогая подделка под дорогое дерево – кто его знает? Вензеля вокруг глазка. Вычурная дверная ручка.
Из-за двери доносится тяжелый синкопированный ритм – хозяин квартиры явно не парится по поводу того, как к громкой музыке отнесутся соседи.
Я нажимаю на кнопку звонка уже третий раз – но как может сравниться кудахтанье дверного звонка с лицензионными басами стереосистемы? Тридцать секунд, и ухожу отсюда! Неожиданно дверь распахивается, и какой-то парень в щегольском костюме возникает на пороге.
– Добрый день. Вы с телевидения? – спрашивает он.
«Из санэпидемстанции», – хочу сказать я.
– Нет. А вы кто?
Мой собеседник на секунду умолкает, потом сообщает:
– Андрей.
Офигеть! Можно подумать, это хоть что-то проясняет.
– Я к Ивану. Лиза. Он дома?
Уровень звука становится чуть ниже, и из-за спины Андрея, который, кажется, не собирается пускать меня в дом, появляется Иван с телефонной трубкой в руке.
– Это Лиза! Пропусти, Андрюх! – Иван снова скрывается внутри, продолжая прерванный разговор. – Меня не волнует, что он спит! Бери его за шкирку и тащи в студию. Мы уже неделю материал свести не можем!
– Добрый день, – говорю я, входя, Андрею, то ли дворецкому, то ли вышибале. – А вы, типа, на фейс-контроле?
– Типа, – говорит тот и, заперев за мной дверь, уходит куда-то в глубь квартиры.
Сняв кеды (новые, кстати говоря! Боже, храни «Converse»!), осматриваюсь. Просторный холл, в углу которого колонной торчит мраморная тетка, держа в поднятых руках лампу, понизу отделан таким же деревом, которым обита входная дверь. На полу новехонький ламинат. По периметру холла расположились две деревянные двери и один сквозной проем в огромный зал. В проеме маячит Иван, матеря кого-то по телефону. Облачен он в серые штаны и кенгуруху на молнии, с капюшоном – нечто среднее между пижамой и спортивным костюмом.
