Он по-прежнему не отвечал.
Черт, будто я с трупом разговариваю, подумала Римма и включила свет.
Прохоров сидел в кресле и смотрел на нее совершенно пустыми глазами. Никакой реакции у него и быть не могло, потому что Римма на самом деле разговаривала с трупом.
— О боже…
Римма опустилась на пол и поняла — ей страшно. Очень страшно смотреть на этого человека, сидящего напротив нее в такой неестественно замершей позе, будто его посадили в это чертово кресло, как тряпичную куклу.
И еще…
Она оглянулась, но в комнате больше никого не было.
Она осторожно поднялась и, стараясь не дышать, тихо прошла внутрь, туда, где стоял музыкальный центр с СD-проигрывателем.
Если в комнате не было никого, кроме мертвого Прохорова, кто же только что включил музыку?
— Бог мой, прямо мистика какая-то, — выдохнула Римма и нервно рассмеялась.
Ну, вот и истерика, с ужасом подумала она.
И чтобы хоть как-то удержаться в мире реальности, она бросилась к телефону и набрала номер милиции.
Самая страшная реальность была все-таки лучше сумасшествия, к которому она приблизилась на опасно близкое расстояние…
Она, как все нормальные люди, не очень-то любила родную милицию, но уж лучше находиться в обществе людей, чем в обществе трупа и слушать музыку, которую у Риммы не хватало смелости выключить.
Глядя за окно, хотелось пропеть «утро туманное»… Именно таким оно сегодня и было — туманным и седым. Настроение у меня по утрам и так не очень хорошее, а уж в такой-то унылой серости больше всего на свете хочется опять плюхнуться в кровать, послать окружающий мир подальше и не подниматься, пока господь не наладит погоду.
Но надо было вставать, пить кофе, чтобы хоть немного привести себя в чувство, и мчаться на автобус, поскольку дела, дела, дела кружились над моей головой, как стая черных ворон. И, хотя я не считала их великими, делать их было надо.
Поэтому, одним глотком выпив кофе, я выскочила на улицу и бегом помчалась на остановку.
Мне-то опаздывать не дозволяется!
Автобус пришел быстро, доехал тоже быстро, я так же быстро поднялась по ступенькам, промчалась мимо Дашки, бросив на ходу «привет», и уселась на свое место.
— Тебе звонили, — сообщил мне Лариков.
— Кто?
— Женщина, — лаконично ответил он. — Думаю, та самая, которую кто-то преследует. Дында эта самая…
О боже!
Как-то вылетела она у меня из головы. Я набрала ее номер и зажмурилась, ожидая, что сейчас на меня посыпется град упреков. И несмотря на то, что мне очень хотелось разжиться деньгами, у меня не было никакого желания этой самой Дындой заниматься.
