— Как, — перебил Вараниев, — по лицу?
— Да что вы, Виктор Валентинович! — возразил Ганьский. — Профессия-хобби присутствует в пластике, речи, взгляде, мимике. Проще сказать — в манере общения, поведения. И слава богу, что это именно так!
— Почему слава богу? — Председатель задал вопрос, на который Ганьский вопросом и ответил:
— Вы можете представить себе неудобства мужчины-гинеколога, хобби которого на лице было бы нарисовано? Кстати, если вас начнет мучить простатит, из тех же самых соображений настоятельно рекомендую выбрать уролога-женщину. Одним словом, нам нужен корифей-гинеколог, а отыскать такового можно только среди врачей-мужчин. Как я уже говорил, плод будет готов к подсадке через три-четыре недели. Соответственно, и сестра ваша должна быть готова к этому сроку. Чтобы избежать неприятных сюрпризов, обследование ей необходимо пройти как можно скорее.
— Что вы имеете в виду? — насторожился Вараниев.
— Ее здоровье, разумеется. Более конкретно вам расшифрует любой грамотный гинеколог, если детали вас интересуют.
Из квартиры Ганьского председатель вышел с двояким чувством: с одной стороны, он был обрадован оптимизмом, который уловил в словах и настроении ученого, с другой стороны, его начинало раздражать то, что Аполлон Юрьевич ставил перед ним все новые задачи.
* * *
Шнейдерман покидал вокзал в расстроенном состоянии. Ощущение грусти и одиночества пришло к нему сразу же, как только Жанетта Геральдовна вошла в вагон. Слишком дорогой ценой заплатил Боб Иванович за накал эмоций: Галочка ушла навсегда. Перед ним встала насущная необходимость искать замену от общения с Хвостогривовой, а это требует времени и денег.
От последней горестной мысли второму человеку партии сделалось совсем тошно на душе. Он не мог в состоянии хандры оставаться один. Шнейдерману хотелось говорить. Неважно кому, что и где. Главное, чтобы его слушали. Человек, умеющий слушать, — создание редкое. Одним из таковых редких созданий являлся Макрицын, к которому потерпевший и отправился, предварительно позвонив.
Ясновидящий встретил товарища с выражением лица весьма и весьма нерадостным, растерянным. Было очевидно, что Еврухерий чем-то сильно озабочен.
— Ты почему убитый такой? — пожимая приятелю руку, с порога спросил второй человек в партии.
Ответа не последовало.
Боб Иванович прошел в гостиную и, усевшись на угрожающе поскрипывающий стул, повторил вопрос. Еврухерий, будто раздумывая, отвечать или не отвечать, стоял в дверном проеме, прислонившись к косяку, и пристально смотрел на гостя.
