— Никогда не было, — последовал ответ.
— Принесите любое, — сдался Еврухерий, — только холодное и в кружках.
— Раки остались только голубые, — предупредила официантка.
— Я такие не буду, — брезгливо сморщился Еврухерий.
— Есть креветки. Тигровые, таиландские… — начала перечислять хозяйка хорошего настроения.
— Черт знает что! — загоревал Макрицын, когда разобрались с заказом. — В пивную придешь, и на´ тебе — раки голубые!
Его товарищи по партии тихо посмеивались. Пиво и воблу принесли быстро.
— Друзья, — заговорил Вараниев, — считаю большим событием смещение этого негодяя. Но боюсь, не поздно ли?
— Не поздно, — успокоил Шнейдерман. — Лучше поздно, чем никогда. История показывает, что в партии всегда было много балласта и внутренних врагов, карьеристов и проходимцев. Но партия всегда боролась с ними и побеждала. Реорганизовывалась и крепла, прирастала новыми кадрами. Партия как река: сколько ни льют в нее гадости всякой, она самоочищается.
— Только рыба дохнет, — пробурчал Макрицын.
— Сейчас главная задача — решить вопрос с вождем, — продолжал Вараниев. — Еврухерий, ты что-то хотел сказать по этому поводу…
Ясновидящий отхлебнул пива и принялся обсасывать жирный плавник. Видно было, что он думал.
— Если ты таки имеешь чего сказать, скажи! — Шнейдерман занервничал.
— Давай, давай, Макрица, — подначил Вараниев.
Как и Ганьский, он изредка называл Еврухерия Макрицей — когда хотел подчеркнуть свое особое доверие к нему.
— М..мм… — произнес ясновидящий, все еще не решив, что и как говорить.
— Что вы мычите, Еврухерий Николаевич? — не выдержал Шнейдерман.
— Не знаю, не знаю, — неуверенно начал Макрицын, — есть одна мысль, но ручаться не могу — не уверен.
— Да ты скажи, вместе и подумаем, — предложил Вараниев.
Еврухерий залпом допил содержимое кружки и позвал официантку:
— Еще одно принесите такое же. И им тоже.
— Семь, — вставил Вараниев.
Девушка пошла выполнять заказ, а Макрицын начал рассказывать:
— Есть у меня один… приятель. Не приезжий. Знаменитый ученый. Он как-то сказал, что за миллион долларов может человека сделать из ничего…
Боб Иванович и Виктор Валентинович переглянулись.
— Тебе больше не стоит пить, Еврухерий, тебя погнало, — высказался Шнейдерман. Но Макрицын, не меняя интонации, продолжил:
— Не то чтобы он хочет это сделать, просто сказал, что может. Если пообещает — сделает.
— Знаменитый ученый, знаменитый ученый… — Вараниев заерзал в кресле. — Фамилию-то знаешь?
— Знаю, — уверенно ответил Макрицын. — Ганьский Аполлон Юрьевич.
