Дню этому, казалось, не будет конца. Солнце неподвижно застыло в зените, вперив свое огненно-рыжее око в палубу нашего траулера, как бы пытаясь понять, зачем этим обуглившимся от загара людям в шортах и тапочках на босу ногу да в замысловатых шапочках на голове потребовалось уходить так далеко от дома.
А люди занимались своими будничными, привычными делами. Из ходовой рубки выглядывал с биноклем в руках молодой штурман Леша Воронцов. Широкое лицо его, обрамленное окладистой пушистой бородой, занимало чуть ли не все лобовое окно рубки, и за ним нельзя было увидеть стоявшего на штурвале Гену — худущего, долговязого курсанта Сахалинского мореходного училища, впервые попавшего в настоящий промысловый рейс.
На крыше рубки расположилась живописная группа моряков, которых по их пляжному виду можно было бы принять за праздных туристов, если бы не напряжение, с которым они, вооружившись сильными морскими биноклями, всматривались в неподвижную гладь океана. Даже на фоне своих темно-шоколадных товарищей эти моряки с биноклями отличались каким-то фантастическим загаром, а их лица от долгих контактов с дневным светилом напоминали иссушенный египетский пергамент. Это наблюдатели, которым доверена самая ответственная работа, определяющая успех рейса — поиск рыбы.
Оказывается, есть такие рыбы, которых очень трудно найти, даже пользуясь самыми совершенными электронными приборами. Они живут в верхних слоях воды. Поэтому на промысле некоторых поверхностных рыб, включая мелких тунцов, добычей которых занимался и наш траулер, лучшим и самым совершенным прибором продолжает оставаться человеческий глаз, вооруженный хорошим биноклем.
Работа наблюдателей при всей ее видимой приятности очень непростая и нелегкая, хотя, казалось бы, что может быть лучше: сиди себе, свесив с крыши рубки босые пятки, загорай, дыши свежим воздухом. Но попробуйте продолжительное время пристально всматриваться поверхность тропического океана. От нестерпимого блеска воды глаза быстро устают и начинают болеть, острота зрения притупляется, и поэтому вахта наблюдения самая короткая: час-два, не более. А смотреть приходится очень тщательно: не найдешь рыбу — вернешься в порт с пустыми трюмами, и полугодовой рейс пойдет насмарку.
На палубе почти что деревенская идиллия: сидят в кружок здоровенные бородачи, как мужички на завалинке, неторопливо и обстоятельно плетут «гаши» (петли на конце канатов) и ведут степенные разговоры. Сходство их с деревенскими жителями усиливается еще и тем, что величают они друг друга только по отчеству «Петрович, дай нож», «Трофимыч, подсоби» и т. д. Время от времени на палубе показывается разгоряченный механик Слава, весь в поту и соляре. Постоит минуту у борта, жадно вдохнет живительную морскую влагу, вытрет мокрый лоб и снова ныряет в свою механическую преисподнюю, где всегда жарко, душно и шумно.
