— Считаю, что временно, — спокойно ответил Москалев. — Много здесь излишней суеты и бумаг.
— Очень верно, Евграф Васильевич. Москалев здесь человек временный, ему трудно вникнуть, — вмешался в разговор Ефимов. — Мы все это очень чувствуем.
Евграф Васильевич повернулся к Ефимову, приподнял плечо, как боксер, и посмотрел так, что Ефимов сразу понял, что лучше бы ему было промолчать.
— Я даю вам неделю для налаживания четкой работы! — приказал Евграф Васильевич. — Неделю!
После его ухода в отделе долго стояла тишина, только было слышно, как за окном тренькают краны и скрипят стропы, сдавливая короба с замороженной рыбой. Потом заговорили все сразу, в основном о резкости начальника порта, вспомнили, что у него даже нет высшего образования и что он здесь недавно, а Ефимов уже, слава богу, семь лет.
— Не все зависит от образования, — сказал, ни к кому не обращаясь, Москалев. — Многое решает отношение к делу Траулер стоял из-за нашей проволочки.
— Ах вот как! — повернулся к нему Ефимов. — Теперь ясно, откуда у начальства такая информация. Наконец-то вы показали свое лицо! — крикнул он Москалеву. — Настучали руководству, опорочили целый коллектив!
— Спокойно, — сказал Москалев громко, — не надо нервничать. — Голос у него был явно не для конторского помещения. — На судне я этого не любил! И вам не советовал бы попасть на один траулер со мной! А здесь оставаться я не намерен. Сегодня же пишу заявление.
Москалев вышел в коридор, заставленный шкафами, присел на ветхий стул, выкинутый из отдела за ненадобностью, и закурил.
Здесь его и застал Семен Савельевич. Сморщенное его лицо было полно сочувствия, он смотрел сбоку на Москалева, как обычно сощурив глаза и сдвинув к переносице лохматые седые брови. И когда Москалев поднялся и двинулся к выходу, он еще долго смотрел ему вслед, а потом в окно, как Москалев пересекает размашистым шагом дорогу. И ему вспомнилось, как он тоже пришел сюда, в порт, после неприятностей, которые окружили его в институте на кафедре судостроения, где он был таким же резким, как этот капитан.
Вечером Москалев рассказал жене о том, что произошло в отделе. Пятнадцать лет они были женаты, и из пятнадцати лет, если сложить дни стоянок и отпусков, едва ли набиралось года четыре, когда они были вместе. Рита уже свыклась с этим и притерпелась. Жена капитана! Ей завидовали подруги, соседи, все, кто думал, что женой капитана быть легко, что можно не заботиться о деньгах, покупать в валютном магазине любые вещи, жить в комнатах, увешанных коврами. Жена капитана! Ведь даже в порту, в дни прихода, когда большинство жен сразу уезжали домой со своими мужьями, где их ждали домашний ужин, радость встречи, которую полностью можно ощутить только вдвоем, Рита знала, что и сейчас ей надо ждать. Капитан не мог уйти первым, она сидела в его каюте, а он продолжал свою работу, и в эти часы она ненавидела портнадзор, санинспектора, пожарников, ремонтников, многочисленные комиссии управлений, которые со всех сторон наступали на Антона. И в первую ночь они оставались на судне, а утром, когда она еще спала, каюта опять наполнялась людьми, теперь уже говорили о выгрузке рыбы, спорили за место у причала, просили отпуска. И только к ночи они вырывались наконец домой. Все это было.
