Телепузик уселся последним, спереди, мельком бросив взгляд на задние сиденья и тут же испуганно отвернув свою ушастую голову к водителю.
Лимузин едва заметно дрогнул и поехал к неспешно поднимающимся жалюзи.
За воротами нас ждал сюрприз: не меньше двух десятков солдат, хоть и без автоматов, зато с саперными лопатками на ремнях, тесной цепью стояли по периметру дорожного «кармана» и с читаемой ненавистью в глазах рассматривали нашу роскошную машину.
– Начинаем интервью, Михаил Дмитриевич? – спросила вдруг блондинка, прижавшись ко мне грудью и совершенно закрыв этой своей грудью мне весь обзор по сторонам.
– Э-э-э, – только и смог вымолвить я, после чего блондинка стала вести себя совершенно разнузданно.
Впрочем, утешало одно – для этого ей пришлось слезть с меня и угнездиться внизу, в ногах, так что потную морду Акулы в окошке лимузина я увидеть успел и даже сделал ему ручкой, одновременно сладко постанывая в особо чувствительных моментах.
Ганс тоже увидел Акулу и радостно пихнул меня локтем в бок – дескать, смотри, какие люди нас дожидаются.
Потом Ганс разглядел, чем заняты мы с блондинкой, и, возмущенно кряхтя, начал ерзать рядом. Потом он тронул меня за плечо и посмотрел мне в глаза, то ли укоряя, то ли спрашивая.
Я поднял очи к небу и бодро произнес:
– Ганс, будешь вести себя хорошо, у тебя тоже возьмут интервью. Верно, э-э, мадам?
Блондинка, не прерываясь, внятно ответила:
– Меня зовут Николь. Николь! И я еще мадемуазель, – потом она все-таки остановилась, подняла свое лицо и улыбнулась: – Кстати, вы ведь тоже не женаты. Не правда ли, Михаил Дмитриевич?
Я на всякий случай кивнул, и она тут же убрала свое холеное загорелое лицо на место.
Ганс хмуро покосился на эту мизансцену, но потом демонстративно отвернулся к окну:
– Братуха, хочу предупредить тебя насчет подставы. Не факт, что это баба. Ты чё, не помнишь, где мы ее подцепили? – сказал он негромко, но внятно, и у меня тут же упало настроение. Ловко Ганс обломал мне кайф, ничего не скажешь.
Николь тоже все поняла, поднялась с колен и взяла Ганса за квадратную челюсть обеими руками:
– Что ты сказал, сука? Это кто, я – не женщина?!
Она сорвала с себя гусарский мундир, под которым не обнаружилось даже намека на лифчик, и потом в два приема сняла с себя свои вздорные меховые трусики.
– Сюда смотри, гондон! – закричала она, раздвинув свои ноги и обхватив сильными, мускулистыми руками голову Ганса так, что тот только мычал в ответ.
