И учти! Не пытайся отнять перстень, не твое это, лишь погибель найдешь. И в открытую схватку с ними не вступай, тебя надолго не хватит, ты всего лишь человек… Да я же тебя насквозь вижу, запомни!!!
Голос вновь стал набирать силу, и опять Мастеру стало не по себе. К горлу подкатила тошнота, голова закружилась. Странно и страшно было слышать такие приказы от того, кто сам являлся неясным сгустком сырого сумрака… И непонятно, как Господин может исторгать этот низкий, вибрирующий, ужасный голос? Когда-то Серый Мастер слыхал, что вот так же океан способен иногда издавать жуткие звуки, сводящие моряков с ума и заставляющие их бросаться за борт. Вроде бы именно этим объяснялось появление таинственных кораблей-призраков, команды которых непонятным образом исчезли, словно испарились.
И как, как он может читать мысли – ведь и вправду Мастеру на миг привиделась дивная картина: он стоит, торжествуя, над поверженным Господином, ставшим лужицей мерзкой черной жижи, – и на пальце его синей звездой сияет всемогущий камень!
Склонившись в поклоне, он поспешил к выходу, не дожидаясь, когда сознание окончательно покинет его. Черная вода под мостиком вдруг зловеще чавкнула, словно ей приказано было напомнить, что ждет ослушника…
Глава 11 Алтайские пасторали
Ехали в горы долго – несколько часов. Понятное дело – если уж бывать за городом, то забираться надо подальше, какой смысл тусоваться в пригороде? Зимовье оказалось крепко сколоченной избушкой, окруженной редким частоколом. Набитой, по обыкновению, всякой почти антикварной рухлядью, свезенной из городских квартир на такие вот дачи. Недавно выпавший снег уже стал заметать ее, но подъехать удалось без проблем.
Как всегда при ясной погоде, ударил мороз. Такой редко бывает в первопрестольной. Никита, знавший погодные условия теплого Кавказа, слегка растерялся. Однако переносился этот холод в сухом алтайском воздухе куда легче, чем в сырой, волглой Москве, с ее «гнилыми зимами и декоративными морозами, где «-25» воспринималось как конец света. Да и утеплились ребята на совесть: Настя так вообще была похожа на медвежонка, по-мультяшному одетого в ярко-оранжевую куртку-дутик и мохнатую мужскую шапку-ушанку.
А вот Данила даже в наворотах современного – не то охотничьего, не то горно-лыжного – снаряжения все равно выглядел Иван-царевичем из сказки. Казалось, рядом с ним вот-вот появится свора борзых, он одним махом вскочит в седло породистого скакуна и затрубит в усыпанный самоцветами рожок, сзывая верных слуг и вассалов. Шитая золотом попона, узорчатые стремена, лай, ржание, дым костров – в общем, все старинные дела.