— Он очень достойный человек, папа. Дай ему шанс.
— Ханна! — Септимус положил ей руку на плечо. — Ты знаешь, как сильно я тебя люблю. — Он погладил ее волосы. — Помнишь, как маленькой ты не позволяла матери расчесывать тебе волосы? И всегда говорила: «Пусть это делает папа!» И я делал! Ты залезала ко мне вечером на колени, я расчесывал тебе волосы, и мы вместе смотрели, как на углях в камине подрумянивались лепешки. Мы вместе скрывали от матери пятнышко, которое ты посадила на платье маслом. А твои волосы сияли, как у персидской принцессы… Я прошу тебя об одном — не торопись. Давай немного подождем!
Если ему нужно время, чтобы просто свыкнуться с этим браком и взглянуть на все по-другому… Ханна уже была готова уступить, но отец продолжил:
— Ты увидишь, что я прав и что ты совершаешь ошибку, — он резко выдохнул, как будто принял важное решение по бизнесу, — и будешь мне благодарна, что я удержал тебя от такого опрометчивого шага.
Она отстранилась.
— Я никому не позволю решать за себя. Ты не можешь запретить мне выйти замуж за Фрэнка.
— Ты хочешь сказать, что я не могу тебя отговорить?
— Я достаточно взрослая, чтобы выйти замуж, не испрашивая дозволения, и выйду, если захочу!
— Тебе, может быть, не важно, как это скажется на мне, но подумай о сестре. Ты же понимаешь, что будут говорить люди.
— Эти «люди» — жалкие и лицемерные ксенофобы!
— Вижу, что университетское образование не прошло даром! Теперь ты запросто можешь унизить отца мудреными словечками! — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Никогда не думал, что придется говорить такое, но если ты выйдешь замуж за этого человека, то без моего благословения. И без моих денег.
Ханна выпрямилась и произнесла с необыкновенным достоинством, которое явно унаследовала от матери: именно оно в свое время произвело на Септимуса неизгладимое впечатление при знакомстве со своей будущей женой:
— Если ты, папа, желаешь, чтобы было именно так, значит, так тому и быть!
После тихой свадьбы, на которую Септимус отказался явиться, молодая чета поселилась в неказистом дощатом домике Фрэнка на окраине города. Жили они очень скромно. Ханна давала уроки фортепьяно и учила грамоте лесорубов. Кое-кто из них даже испытывал нездоровое удовольствие от самого факта, что нанимает — пусть всего на час в неделю — дочь человека, на которого трудился сам. Но в целом к Ханне относились с большим уважением, и ее любили за отзывчивость и неизменную доброжелательность.
