Изабель бил озноб — цветы у надгробия немым укором напоминали о том, что у Люси была настоящая мать. Чувствуя, как из-под ног уходит земля, она прислонилась к дереву.
— С тобой все в порядке, дорогая? — встревожилась Хильда, видя, как Изабель изменилась в лице.
— Да. Это из-за жары. Сейчас все пройдет.
Тяжелые деревянные двери распахнулись, и на пороге показался викарий.
— Ну что, все готовы к церемонии? — спросил он, щурясь на солнце.
— Мы должны все рассказать! Прямо сейчас! Отмени крещение… — Том тихо и настойчиво уговаривал Изабель, пока они стояли в ризнице, а Билл и Виолетта показывали внучку собравшимся гостям.
— Том, мы не можем. — Она задыхалась, а на лице не было ни кровинки. — Слишком поздно!
— Нужно все исправить! И рассказать людям! Прямо сейчас!
— Мы не можем! — Еще чувствуя головокружение, она с трудом подбирала нужные слова. — Мы не можем так поступить с Люси! Мы единственные родители, которых она знала. И что мы скажем? Что неожиданно вспомнили, что ребенок не мой? — Она похолодела. — А как насчет тела мужчины? Все зашло слишком далеко.
Изабель чувствовала, что самое главное сейчас — это выиграть время. Потрясение и страх парализовали ее способность соображать. Она изо всех сил старалась говорить спокойно.
— Мы поговорим об этом позже. А сейчас надо пройти обряд крещения.
По ее лицу скользнул луч солнца, и Том увидел в ее бирюзовых глазах непередаваемый ужас. Она шагнула ему навстречу, и он невольно отшатнулся, будто от прокаженной.
Послышались громкие шаги викария, перекрывавшие приглушенные голоса гостей. Том поднял голову. «И в болезни, и в здравии. И в горе, и в радости». Слова, произнесенные на их бракосочетании в этой же самой церкви, били в голове набатом.
— Все готово! — сияя, известил викарий. — Был ли до этого крещен ребенок? — начал преподобный Норкеллс.
— Нет, — дружно ответили собравшиеся. Рядом с Томом и Изабель стояли Ральф и кузина Изабель Фреда, которых они выбрали в крестные родители.
Крестные держали в руках свечи и вместе отвечали на вопросы викария.
— Отрекаетесь ли вы от сатаны и всех дел его, и всего служения его?..
— Отрекаюсь, — в унисон отозвались восприемники.
Слова гулко разносились по белокаменным сводам церкви, а Том не поднимал глаз от своих новых блестящих ботинок и старался думать только о натертой мозоли.
— Обязуетесь ли вы исполнять волю Господа и заповеди Его?..
— Обязуюсь.
При каждом ответе Том нарочно упирался натертым местом в жесткий задник, чтобы почувствовать боль.
