— Вот именно! Они ждут внука, а я его потеряла!
— Но они будут волноваться за тебя, Изз.
— Так зачем их расстраивать? Пожалуйста, Том. Это наше дело. Мое дело! Нам совершенно не нужно извещать об этом весь мир. Пусть они побудут в неведении и мечтах подольше. Я напишу им письмо и отправлю с катером в июне.
— Но до этого еще столько недель!
— Том, я не могу! — На ее рубашку скатилась слеза. — Пусть они порадуются жизни еще несколько недель!
Тогда он поддался на ее уговоры и не стал ничего писать в журнале. Но то было личным делом, касавшимся только их самих. С яликом же такого предлога умолчать о случившемся уже не было.
Том начал писать о пароходе «Манчестер Куин», который прошел мимо острова утром, направляясь в Кейптаун. Затем указал, что море было спокойным, температуру воздуха, и отложил ручку. Завтра! Он расскажет о ялике в журнале завтра, когда телеграфирует о происшествии властям. Он немного засомневался, стоит ли оставлять место для записи, чтобы заполнить его завтра, или лучше пусть все будет выглядеть так, будто ялик прибило позже. Он оставил место, решив, что протелеграфирует завтра, а начальству объяснит, что они были слишком заняты младенцем, чтобы сообщить о случившемся сразу. В журнале будет написана правда, но только чуть позже. Всего на один день. Повернув голову, он увидел свое отражение в стекле, закрывавшем «Извлечения из Закона о Маячной службе 1911 года», и не узнал себя.
— Я вообще-то не мастак по этой части, — сказал Том Изабель после обеда на следующий день.
— И никогда им не станешь, если так и будешь стоять. Просто подержи ее, пока я согрею бутылочку. Ну, смелее! Она не кусается! — заверила Изабель улыбаясь. — Во всяком случае, пока!
Ребенок был маленький, не больше предплечья Тома, но он держал его так, будто у него в руках оказался осьминог.
— Стой спокойно, — распорядилась Изабель, сгибая его руку. — Молодец! Так и держи. А теперь, — она еще раз поправила ему руку, — вы на пару минут останетесь вдвоем. — С этими словами она вышла на кухню.
Впервые в жизни Том оказался один на один с младенцем. Он стоял, вытянувшись по стойке «смирно», в ужасе от того, что может не оправдать доверия. Ребенок заворочался и зашевелил ножками и ручками, чем окончательно смутил его.
— Ну же, не огорчай дядю, — взмолился он, стараясь перехватить малышку поудобнее.
— Не забывай поддерживать головку, — напомнила с кухни Изабель.
Он тут же подсунул под головку ладонь, удивляясь, какой маленькой она была. Малышка снова зашевелилась, и он тихонько покачал ее.
