кромешной темноте.
- Он строил обходные пути из города?
- Он был искусным чернокнижником и довольно скверным королем, - буркнул в ответ Проклятый.
Его слова оказались ударом ниже пояса. Я действительно ничегошеньки не слышал о Петре
Справедливом и даже не догадывался, чем он мог прославиться в истории здешнего города.
Спустившись еще ниже, мы уперлись в кованную железную дверь. Проклятый осторожно достал
из-под рубахи длинный двусторонний ключ и медленно вставил его в замочную скважину. В
тишине раздался противный скрежет, два резких поворота и дверь, с легкостью открывшись,
позволила нам продолжить путь.
По дороге нам попались еще несколько проржавевших решеток с тяжелыми засовами, но и они с
легкостью распахивались не в силах противостоять хитроумной поделке талантливого ключника.
Длинная лестница ушла из-под ног, исчезнув в кромешной тьме. И я в очередной раз
почувствовал легкий запах гнили, смешанный с ужасной затхлостью.
- В этих подвалах погибли сотни безвинных душ, - осторожно произнес Проклятый.
Я вздрогнул. Накативший на меня ужас, заставил мои поджилки затрястись, не дав возможности
сделать еще следующий шаг.
- Может быть, найдем другой путь? – быстро предложил я.
Проклятый лишь отрицательно качнул головой.
- Иного пути нет. Именно через здешние подвалы я попал в Собор святого Стефана, где и принял
на себя грехи горожан. Все повторяется вновь, как и много лет назад.
Проклятый осторожно дотронулся до холодной кладки - почерневшие от времени камни все еще
хранили память тех далеких, роковых дней.
- Мне не по себе от этого места, может поторопим… - фраза оборвалась, и я почувствовал
сильный толчок в спину.
***
Буквально протиснувшись через узкий проход, мы оказались в огромной каменной зале,
украшенной массивными изящными люстрами.
Проклятый с интересом уставился на обветшалые, покрытые пылью и паутиной картины. На
одной из них был изображен высокий статный мужчина, в темном, расшитым золотом камзоле.
Его взгляд властно взирал на нас поверх, будто для него мы были всего лишь глупой, грязной
челядью.
Внезапно, из дальней части залы, послышался протяжный женский стон и умоляющий голос
запричитал спасительные молитвы. Она просила отпустить ее и больше не причинять боли. Голос
был настолько слабым и изможденным, что мороз пробежал по коже, отразив те невиданные муки,
