с головой накрыться теплыми одеялами.
В ночи раздалось тревожное уханье филина, и я ощутил, как екнуло сердце и по спине пробежал
тревожный холодок.
Костер тихо потрескивал свежими еловыми ветками, а мне все никак не удавалось хорошенько
согреться. Наверное, так и заведено, что одни могут годами скитаться по лесам и чащобам в
поисках приключений, а другим - суждено читать об их подвигах и мирно попивать чай, сидя у
теплого домашнего камина. Видимо поэтому, столкнувшись с крохотными дорожными
неприятностями, я навсегда уверовал, что никогда мне не стать храбрым и отважным странником,
смело смотрящим в глаза любой возникшей на пути опасности.
- Сейчас будет теплее, - бодро произнес возница, подбросив в костер еще пару веток.
- Странные места. Тихие, и какие-то без… - Я попытался подобрать подходящее слово, но Филджи
сам договорил за меня.
- Мертвые… По-другому и не назовешь. Даже и не старайтесь, господин штудиоз.
Мне ничего не оставалось, как ответить согласием.
Погревшись у костра, Филджи сел на подстилку и разведя руками, тихо произнес:
- Еще мой дед не советовал хаживать в здешние места. Не сунь сюда носа - не принесешь в свой
дом беды.
- А почему его назвали «Молчаливый погост»? – сгорая от любопытства, поинтересовался я.
Возница задумчиво хмыкнул:
- А ты попробуй на нем хоть слово произнеси. Еще ни кому не удавалось. Язык сам не
поворачивается, будто все слова позабыл. Даже днем едешь, а сердце замирает и на душе такой
страх, что потом всегда помнить будешь.
В моем воображении живо возникли образы старых покосившихся от времени могил и склепов,
на которых вместо душераздирающих надписей были раскиданы человеческие кости.
- А кого на нем хоронили? – сам не знаю почему, поинтересовался я.
Филджи тяжело вздохнул:
- Да кто его знает. Видать разный был народ. Иначе, почему место такое? Я вот, что думаю…
Может там люд дурной лежит, оттого все и идет.
Сзади послышался едва различимый шорох, заставивший нас вздрогнуть и обернуться. Я
инстинктивно придвинулся к костру и сжал в руке случайно подвернувшуюся палку.
Мы замерли не в силах произнести ни слова. Страх сковал нас, заставив настороженно
вслушаться в тишину. И в тот же миг на свет показалась ушастая маленькая зверюшка:
толстенькая и пушистая, она на мгновение остановилась, с интересном взирая на исчезающие в
темноте искры. Ее черные, словно смоль глазки стали внимательно осматривать все, что творилось
