— Что‑то в этом есть. Хотя он реальный, тут, рядом с нами, ежедневно жизнью рискует. Разве что лицо свое гримировать постоянно вынужден, да в управлении по тем же причинам редко появляется. И не, как Илья Муромец, с булавой абстрактные границы государства на коне бдит, а в самой гуще событий вертится. Ну ладно, давай вернемся к нашей теме. — Серегин постучал ногтем указательного пальца по папке с делом, над которым они работали.
— Жаль, что с пятой графой у Захарова такой прокольчик.
— Какой? — Помедлив, Никита добавил: — Не понял. Что ты имеешь в виду?
— В анкете, в графе «родители», у Захарова Сергея Алексеевича мать украинка, а отец…
— Молдаванин. — Карпов передернул плечами. — И что из этого? Мне эта информация никуда не влазит.
— А то, что если бы там было написано «чеченец», это было бы совсем другое дело. Тихон к этой нации о–о-очень трепетно неравнодушен. Очень. — Серегин многозначительно поднял левую бровь.
— Я об этом что‑то слышал. Но так, краем уха. Суть мне неизвестна. Откуда такая нелюбовь? Так просто, или есть определенная причина?
— Есть. Отца у него в Грозном убили.
— Во, блин. Отец из наших?
— Нет, отец у него был учителем. Простым школьным учителем. То ли истории, то ли русского языка и литературы. Не помню точно.
— А за что тогда его убили? Не понял.
— Как за что? За то, что русский. — Серегин выразительно посмотрел лейтенанту в глаза. — Вот так вот. Давно, правда, это случилось. В самом конце восьмидесятых. Но для Олега срока давности не существует.
— Да, — неопределенно протянул Никита, — теперь понятно.
— Это еще не все. Дальше, больше. Он перевез чуть позже мать в Буденовск…
— И она попала…
— Точно. Практически сразу же в лапы к Басаеву.
— И что? — Никита затаил дыхание.
— Нет. Там ничего. Обошлось. Мать пережила этот кошмар. Сейчас она здесь, в столице.
— Да. Если так, то конечно. Очень даже может быть. Даже наверняка, — Никита, прикурив сигарету, резюмировал: — ты предлагаешь сказать Тихону, что наш Захар чеченец?
— Зачем так прямолинейно? Намекну прозрачно насчет национальности, а там посмотрим. К тому же во время срочной службы, я слышал, Олег побывал в плену у молдаван. Это тоже эпизодик характерный. — Серегин потянулся к телефону. — Пора звонить.
— Не рано? — Карпов озабоченно взглянул на часы. — Еще семи нет. Человек вчера из командировки. Отдыхает, наверное.
— Главное, чтоб поздно не было. Ты его плохо знаешь. Отдыхал он вчера. А сейчас уже вполне мог срулить на прыжки свои. Экстремал доморощенный. Без парашюта жить не может. Еще хуже будет, если уже сранья на рыбалку свалил. Тоже любитель. Там мы его точно не найдем. Рек и озер в округе хватает, — усмехнулся Серегин и заговорил в трубку уже совсем другим голосом:
