Друзья юности неловко шагнули навстречу друг другу.
— Дик... Дик Тримейн! Ведь это ты, Дик, да?
— Да... а ты... Джим?
— Джек, Джек Таунсенд! Как поживаешь. Дик? — Они пожали друг другу руки. — Сколько лет прошло? Двадцать пять или тридцать? Ты прекрасно выглядишь! Как, черт возьми, тебе удается не толстеть? А я распустился...
— Ты тоже выглядишь прекрасно, — солгал Дик. — Нет, в самом деле, очень хорошо... Я не знал, что ты живешь в Нью-Йорке.
— А я здесь и не живу. Просто на пару дней приехал в Толедо. Клянусь, когда я летел в самолете, у меня возникла сумасшедшая идея. Я отказался от номера в «Хилтоне» и подумал, что хорошо бы снять комнату здесь, просто чтобы посмотреть, не заходит ли сюда кто-нибудь из нашей старой компании. Глупо, да?.. И надо ведь, встретил тебя!
— Странно! Действительно странно! Я подумал о том же самом несколько секунд назад.
— Пойдем выпьем!
* * *
Таунсенд громко разглагольствовал о корпоративной морали. Тримейн почти не слушал его, он думал о Кардоуне. В третий раз опорожнив свой стакан, Дик обернулся, ища глазами телефон-автомат, который был здесь в дни его юности. Тогда он находился в укромном месте, у служебного выхода, и знали о нем лишь завсегдатаи бара.
Теперь телефона не было. А Джек Таунсенд все говорил и говорил, теперь он вспоминал давно забытые дни, безвозвратно ушедшие в прошлое.
В нескольких футах от них стояли два негра в кожаных куртках.
В прежние времена их бы сюда не пустили.
О, чудесные дни юности...
Тримейн залпом выпил четвертый стакан... Этот Таунсенд никогда не заткнется...
Он должен, должен позвонить Джо. Его снова охватила паника... Может быть, Джо что-то знает? Тогда он быстро рассеет все сомнения относительно Остерманов.
— Что с тобой, Дик? Ты, кажется, очень взволнован?
— Я все, же здесь в первый раз за эти годы... — невнятно пробормотал Тримейн и поднялся. — Мне нужно позвонить. Извини.
Таунсенд мягко удержал его, положив на его руку свою большую ладонь.
— Ты хочешь звонить Кардоуну?
— Что?..
— Я спросил, кому ты собираешься звонить, Кардоуну?
— Ты кто?.. Какого дьявола ты...
— Я друг Блэкстоуна. Не звони Кардоуну. Не делай этого ни при каких обстоятельствах, слышишь? Неужели ты не можешь понять, что сам себе роешь могилу?
— Я ничего не понимаю! Кто ты такой? — Тримейн старался говорить тихо, но голос его гулко разносился по бару.
— Послушай: Кардоун может быть опасен. Мы ему не доверяем. Мы в нем не уверены, как не уверены в Остерманах.
