«Линкольн» подъехал к ним, и шофер Нидхэма открыл дверцу, чтобы выйти наружу.
— Не нужно мне помогать, Ральф. Я еще способен сам сесть в машину. Кстати, Джо... этот «ройс», на который ты так внимательно смотришь, напомнил мне машину одного моего приятеля. Хотя вряд ли это его... Он из Мэриленда.
Кардоун вздрогнул как от удара и уставился на безобидного банкира.
— Из Мэриленда? Кто из Мэриленда? Амос Нидхэм открыл дверцу машины, задержался на мгновение и, добродушно улыбнувшись, покачал головой.
— О, не думаю, что ты его знаешь. Он умер много лет назад... У него было странное имя. Я над ним всегда подшучивал... Его звали Цезарь.
Нидхэм уселся в свой «линкольн» и захлопнул дверцу.
Проехав по привокзальной аллее, «роллс-ройс» повернул направо и помчался по направлению к главной магистрали, ведущей в Манхэттен.
Кардоун остался стоять на перроне железнодорожного вокзала Сэддл-Вэлли. Его охватил ужас.
Тримейн!
Тримейн заодно с Таннером!
Остерман тоже с Таннером...
Да Винчи... Цезарь...
Опять итальянец. Не может быть, что это простое совпадение.
Он, Джузеппе Амбруззио Кардионе, остался один, совершенно один.
"О Господи! Боже милостивый! Святая Дева Мария! Матерь Божья! Окропи руки мои невинною кровью агнца. Господи Иисусе! Прости грехи мои тяжкие! Иисус и Мария! Боже милостивый! Пресвятая Богородица! Вразумите меня!
Что я сделал?"
* * *
Вторник, пять часов вечера
Уже несколько часов Тримейн бесцельно бродил по знакомым улицам Ист-Сайда. Но спроси его кто-нибудь, где он находится, он не смог бы ответить. Адвокат был напуган. Разговор с Блэкстоуном ничего не прояснил.
А Кардоун солгал либо жене, либо секретарше, но это не важно. Важно то, что до Кардоуна сейчас не добраться. Тримейн знал, что охватившая его паника не пройдет до тех пор, пока они с Кардоуном не встретятся и не решат, как быть дальше, как вести себя с Остерманами.
Неужели Остерман их предал? Нет, это невозможно!
Дик пересек Вандербилт-авеню, механически отметив про себя, что приближается к отелю «Билтмор».
Он грустно улыбнулся. «Билтмор» навевал воспоминания о прошлых беззаботных временах.
Он вошел в вестибюль со странным чувством, что сейчас увидит кого-нибудь из друзей, своей молодости, и действительно почти сразу же уперся взглядом в человека, с которым не встречался почти двадцать пять лет. Тримейн сразу узнал его, хотя тот сильно постарел за эти годы. Только вот имени не мог вспомнить. Оно бесследно терялось в далеких школьных годах.
