У Остермана стрелка спидометра показывала пятьдесят одну. Надавив на педаль акселератора, он принял решение. Он заедет за Лейлой и отправится в Малибу. Там, на шоссе, они найдут телефон-автомат, позвонят Тримейну и Кардоу-ну, и тогда...
Быстро приближающийся пронзительный звук полицейской сирены вернул его к реальности. Что это? За ним гонится полиция? Не может быть. В этом мире декораций нет ничего настоящего. Но сигналили все-таки ему...
— Э... послушайте, я здесь живу. Моя фамилия Остерман. Я живу на Калиенте, номер двести шестьдесят. Вы, наверное, знаете мой дом... — Голос его звучал уверенно: район Калиенте считался престижным.
— Прошу прощения, мистер Остерман. Ваши права.
— Видите ли, мне позвонили на студию и сообщили, что с женой очень плохо... Я полагаю, вы меня поймете. Я очень спешу.
— И все же из-за этого не должны страдать пешеходы. Ваши права...
Остерман протянул удостоверение и отвернулся, чтобы не срывать раздражения на постороннем человеке. Полицейский лениво писал что-то в длинной дорожной квитанции, а когда закончил, звонко пришлепнул к ней права. Остерман повернулся на резкий звук.
— Что, обязательно портить права?
Полицейский устало вздохнул, пряча книжку с квитанциями.
— Вы могли на месяц лишиться прав, мистер. Я уменьшил вам скорость. Заплатите десять долларов, как за билет на стоянку. — Он протянул Берни квитанцию. — Надеюсь, с вашей женой все будет в порядке.
Полицейский вернулся к машине. Уже забравшись внутрь, он высунулся из окна и крикнул:
— Не забудьте убрать права в бумажник.
Патрульная машина отъехала.
Остерман швырнул квитанцию на сиденье и повернул ключ зажигания. Машина покатилась вниз по склону Малхолланда. Берни брезгливо покосился на валявшуюся на сиденье квитанцию.
Затем, нахмурившись, бросил на нее еще один взгляд. Что-то насторожило его.
Форма бланка с печатным текстом была та же. Но бумага... Она казалась слишком гладкой и блестящей даже для бланков квитанций автотранспортного отделения муниципалитета Лос-Анджелеса.
Остерман остановил машину и, взяв в руки квитанцию, поднес ее к глазам. Нарушения были помечены полицейским небрежно, можно сказать, не отмечены вовсе...
И тут Остерман понял, что лицевая сторона квитанции — всего лишь ксерокопия, наклеенная на лист более плотной бумаги.
Он перевернул его и увидел на обратной стороне написанную красным карандашом записку, наполовину закрытую приколотыми скрепкой скоросшивателя правами. Он отодрал права и прочел:
