— Да, был. И подтверждение тому — полученные нами сорок миллионов, — ответил Дивероу. — Как вы думаете, каким образом этот чертов генерал с берегов реки Стикс раздобыл такие средства?
— С помощью шантажа?
— Совершенно верно. И в этой связи Хауку со многими пришлось иметь дело — от бандитов из «Коза ностра» до кое-кого из англичан, не вполне отвечавших нашим представлениям о кавалерах «Ордена Виктории», и бывших нацистских преступников, чья внешняя респектабельность не могла скрыть того факта, что они по уши в курином дерьме, до арабских шейхов, не гнушавшихся ничем ради сохранения своих капиталов в Израиле. Он снял с них весь лоск и заставил меня заняться ими.
— Боже милостивый, а твоя матушка уверяла меня, будто все это — плод твоего больного воображения! И убийцы на площадке для игры в гольф, и немцы на птицефермах, и арабы в пустыне... А оказалось, так оно и было.
— Я позволял себе порой лишний бокал мартини и тогда болтал что на ум взбредет.
— Она также упомянула, что... Выходит, Хаукинз раздобыл в папках с секретными данными сведения об этих мерзавцах и принудил их согласиться со всеми его требованиями?
— Сколь низко вы...
— Лучше скажи, каких пределов может достичь человек в искусстве ловчить?
— Где же ваши моральные, устои, Арон?
— Они при мне. И поэтому я не могу относиться снисходительно к подонкам.
— Но зато сможете воспользоваться уликами, обнаруженными вами на моих стенах?
— Конечно же нет!
— Так какова же тогда ваша позиция?
— Не смешивай одного с другим. Какое отношение имеют моральные устои к тому, что развесил ты по стенам?
— Никакого, но только до тех пор, пока вы не очутитесь в моем положении.
Арон Пинкус молча приложил ладонь ко лбу и, опустив голову, отпил несколько глотков бренди.
— Любая, даже самая невероятная проблема должна иметь какое-то решение, пусть не в этой, так в последующей жизни.
— Если не возражаете, Арон, я предпочел бы при этой.
— Я тоже, — отозвался престарелый юрист. — И поэтому двинем вперед, как любишь ты выражаться на своем неподражаемом народном диалекте.
— Куда?
— Навстречу генералу Маккензи Хаукинзу, которому мы с тобой объявляем войну!
— Вы твердо решили это?
— Да, Сэмми. Я кровно, можно сказать, бесконечно заинтересован в победе над ним. В этой связи мне хотелось бы привести тебе один из трюизмов нашей профессии, весьма справедливый: юрист, переоценивающий свои возможности, рано или поздно оказывается в дураках. То же относится и к твоему генералу Хаукинзу. Возможно, он и в самом деле обладает экстраординарным умом военного склада со всеми проистекающими отсюда ярчайшими проявлениями эксцентричности его натуры, но, должен я смиренно заметить, по части уловок он и в подметки не годится Арону Пинкусу.
