— Нет, уж лучше наденьте сюртук.
Сюртук был надет, медаль привешена. Захар Иваныч стоял перед зеркалом и любовался на свою фигуру. Дочь и сын стояли по бокам и держали по свечке.
— Ну теперь совсем кавалер! — воскликнул курьер.
— Какой же кавалер? Кавалеры в танцах бывают, — сказала дочь.
— В танцах особ статья, а это настоящий кавалер. Ну, Захар Иваныч, теперь бы вам только звезду. Какую-нибудь персидскую «льва или солнца».
— Как льва? — спросил хозяин. — Неужто у них по зверью называются?
— А то как же-с. Ведь они нехристи. У них святых нет. У нас Анны, Александра, Станислава, а у них змеи какой-нибудь, тигра там, крокодила. У мухоедан есть даже орден аспида и василисы, — рассказывал курьер.
— Скажи на милость! Вот народ-то!
Из прихожей в залу начали заглядывать молодцы. Завидя их, хозяин оборотился к ним лицом.
— Войдите, войдите! Поздравляйте меня, — заговорил он.
Молодцы робко вошли в залу и начали поздравлять.
— Ну, подходите и выпейте!
Молодцы подошли и выпили.
— По второй, по второй!
Молодцы повторили.
— Третью. Бог троицу любит! — командовал хозяин.
После третьей рюмки молодцы начали шептаться.
— Дозвольте, Захар Иваныч, вам многолетие провозгласить? — сказал старший приказчик.
— Валяйте!
Молодцы сгруппировались. Басы взялись за подбородки. Тенора перекосили глаза и раздалось «многая лета». Хозяин обнимался с курьером и говорил:
— Друг! Ничего для тебя не пожалею! Бери даже дочь родную! Выпьем!
Пьянство сделалось всеобщее. Хлопали бутылочные пробки, графины дополнялись водкой. Через час хозяин кричал курьеру:
— Друг! Ваше благородие! Едем в «Орфеум» медаль спрыскивать! Едемте и вы! — обратился он к молодцам. — За всех плачу. Всем разрешение вина.
Молодцы бросились за шубами. Прасковья Никитишна начала упрашивать мужа, чтоб он не ехал, но тот не слушал, пихнул ее в грудь и, захватив с собой денег, отправился вместе с гостем на курьерской паре. Молодцы поехали сзади на извозчиках. Домашние стояли у подъезда и провожали. Прасковья Никитишна плакала.
— Ну, теперь поминай как звали! Пожалуй, и к утру не сыщется! — говорила она — Господи, хоть бы лицо-то не разбил! Ведь в Новый год надо начальство поздравлять.
ЧЕРНОЕ МОРЕ
(Сцена с натуры)
В трактире, на черной половине, сидели два мужика и пили чай. Один из них был пожилых лет, приземист, коряв из лица, в рваном полушубке, другой — молодой, румяный, в новой дубленке, новых валенках и с серьгой в ухе — ухарь-парень: не то разносчик, продающий с лотка, не то фабричный. Молодой читал по складам газету; пожилой звонко прихлебывал с блюдечка чай и глядел прямо в рот читающему. Слышались слова: Черное море… Дарданеллы… могущественный рычаг… гордый Альбион и т. п. К чтению прислушивался сидящий за другим столом старик — сборщик на церковь. На груди его висел мешок с книжкой, на котором был нашит позументовый крест. Пожилой мужчина допил с блюдечка чай, отряхнул в него кусок сахару и перебил чтеца.
