— Господи Боже мой! Изъ-за фуфайки и вдругъ губить молодую дѣвушку! — воскликнулъ молодой человѣкъ.
— Не изъ-за фуфайки. Фуфайки что! А изъ-за того Анна Федоровна ихъ полюбили ужъ очень, что какъ Емельянъ Васильичъ надѣли на себя эту фуфайку — сейчасъ у нихъ и ревматизмъ прошелъ. Говорятъ, она изъ какой-то особенной шерсти и наговоренная. Ну, такъ вы погодите… Я сейчасъ.
— Еще чуточку, Феничка… Одну минуту. Сама-то Надежда Емельяновна что объ этомъ женихѣ говоритъ? — допытывался молодой человѣкъ.
— Ахъ, какой вы, баринъ, любопытный! Да ничего не говоритъ, — улыбнулась горничная. — Что-же ей говорить? Она знаетъ, что ей пристроиться пора, а другихъ жениховъ нѣтъ. Не за гимназистовъ-же ей выходить.
Молодой человѣкъ вспыхнулъ.
— Гимназистамъ никто и не позволитъ жениться. Все это ты вздоръ городишь… заговорилъ онъ. — Но гимназисты не на вѣкъ гимназисты. Они всегда могутъ выдти изъ гимназіи, поступить на мѣсто и получать жалованье.
— Это еще когда-то улита ѣдетъ, да когда-то пріѣдетъ.
— Вздоръ. Гимназисту никто не запрещаетъ бросить гимназію, когда онъ хочетъ. Броситъ гимназію и начнетъ служить.
— Однако вотъ гимназисты-то танцуютъ-танцуютъ съ барышней на танцовальныхъ вечерахъ и ни одинъ еще ей вѣера не подарилъ, а Иванъ Артамонычъ привезъ сегодня ей вѣеръ и подарилъ.
— И она взяла?! воскликнулъ молодой человѣкъ.
— Да отчего-же не взять-то! Вы посмотрите-ка, какой вѣеръ-то… Рублей двадцать пять стоитъ, а то и больше. Весь рѣзной… Изъ кости… Съ пухомъ… съ зеркальцемъ.
— Подлецъ!
— Фу, ты пропасть! Чего вы ругаетесь то?
Вмѣсто отвѣта молодой человѣкъ скрежеталъ зубами.
— Такъ звать барышню-то? Или, быть можетъ, отдумали? спросила горничная.
— Непремѣнно, непремѣнно. Именемъ Бога проси ее, чтобы она ко мнѣ вышла вотъ сюда къ рѣшеткѣ, хоть на минутку…
Горничная побѣжала въ ворота. Молодой человѣкъ кусалъ губы и бѣшено ковырялъ палкой землю.
Стукнула балконная дверь. Молодой человѣкъ вздрогнулъ и весь обратился въ зрѣніе. На балконѣ появилась Наденька, быстро соскочила со ступенекъ и пошла по дорожкѣ садика, бойко направляясь къ рѣшеткѣ. выходящей на улицу. Наденька была полненькая бѣлокуренькая дѣвушка небольшаго роста. Одѣта она была въ пестрый малороссійскій костюмъ, двѣ увѣсистыя косы разстилались по ея спинѣ далеко ниже таліи.
— Петръ Аполонычъ! Гдѣ вы? тихо спрашивала она.
— Здѣсь, здѣсь, отвѣчалъ молодой человѣкъ, выглядывая изъ-за подстриженной акаціи и протягивая сквозь рѣшетку руку.
