На все способный, Исай, кромѣ того, исполнялъ еще другія домашнія работы, даже не свойственныя мужскому полу. Нерѣдко хозяйка просила его, за отсутствіемъ няньки, поводиться съ ея груднымъ ребенкомъ. Исай съ величайшимъ удовольствіемъ брался за это порученіе: носилъ ребенка на рукахъ съ нѣжностью кормилицы, возилъ его въ коляскѣ, забавлялъ его разными штуками. Онъ такъ увлекался своею ролью, что совершенно забывалъ себя, весь отдавшись маленькому крошкѣ. Когда тотъ собирался заплакать, Исай пускалъ входъ всевозможныя успокоительныя средства: мяукалъ, какъ кошка, щелкалъ, какъ сороки, мычалъ, какъ корова, высовывалъ языкъ, дергая себя за носъ, или прятался вдругъ подъ коляску, ложась плашмя на землю. Ребенокъ, наконецъ, забывалъ свое намѣреніе кричать, пораженный прыжками и метаморфозами огромнаго мужичищи. Когда же ему хотѣлось спать, Исай бралъ его на рукя и убаюкивахъ его пѣсней, которую тянулъ хриплымъ голосомъ, но тихо, какъ будто шепталъ, при этомъ раскачивался всѣмъ тѣломъ монотонно и самъ закрывалъ глаза, какъ соловей во время трелей.
Такъ поступалъ онъ на глазахъ, искренно и изъ всѣхъ силъ исполняя всякое порученіе. Искренность его не подлежала ни малѣйшему сомнѣнію. Пузыревъ однажды застрялъ въ весенней зажорѣ — Исай вытащилъ его на своихъ плечахъ, а самъ пролежалъ два мѣсяца въ горячкѣ. Въ другой разъ онъ бросился, съ рискомъ быть разбитымъ на куски, на лошадь, которая трепала Пузырева. Но едва его спускали съ хозяйскихъ глазъ, какъ онъ дѣлался самъ не свой и не зналъ, куда дѣть свои руки, свою голову, свое тѣло. Когда для него выходилъ въ будни свободный день, то онъ убивалъ его безсмысленно; онъ тогда или валялся на соломѣ, или бродилъ по городу съ шальнымъ лицомъ, заглядывалъ во всѣ трактиры, и если ему удавалось встрѣтить пріятеля, соглашавшагося вывести его изъ такого тягостнаго настроенія, то онъ сейчасъ напивался, немедленно же вступалъ въ драку съ этимъ же самымъ пріятелемъ и сейчасъ же ему раскрашивалъ физіономію. Такъ онъ наполнялъ день. Потому внутри у него было пусто. Самъ онъ никогда не могъ придумать порядка для своей жизни и наполнялъ внутреннюю пустоту свою тогда только, когда ему приказывали сдѣлать это, бѣжать туда, работать тамъ, умереть вотъ здѣсь… И дѣлалъ, бѣжалъ, работалъ, умиралъ. Получивъ приказаніе, наполнившее его пустоту смысломъ, хотя и чужимъ, онъ моментально дѣлался изъ апатичнаго и тупого существа человѣкомъ, способнымъ на всѣ руки, старательнымъ, умницей.
