Польщенный и к тому же уставший, Кузовин с удовольствием опустился в удобное кресло.
— Ныне у вас, боярин, — начал он, — пошли новые обычаи. В мое время николи не бывало того, чтобы кто препоны чинил, ежели боярин или стольник захочет увидеть пресветлые царские очи. Ныне не то пошло. Говорят, надо позволения просить, у кого и назвать не умею. Только вот указали мне на тебя, боярин, не обессудь старика. Дай мне увидеть царицыны очи. А на ласке спасибо. Там мои людишки привезли для тебя двадцать соболей редкостных, боярин, таких, чай, и у самой царицы немного найдется.
Левенвольд смутился.
«Что он, подкупить меня хочет, что ли», — подумал он. но, взглянув на благородное лицо Кузовина, решил, что, должно быть, таков был обычай в «Древней Руси», и ответил:
— Да, боярин, многие хотят повидать императрицу, всякие есть, да не всякого допустить можно.
— Верно, верно, — подтвердил Кузовин, — воистину положи меня, сколько расплодилось теперь этих самых чертей зам…
Боярин поперхнулся на слове, вовремя спохватившись, что Левенвольд тоже заморский черт…
— А ваше желание я готов исполнить хоть сейчас, — продолжал Левенвольд. — Мы вместе можем ехать во дворец, там я доложу о вас, и всемилостивейшая государыня наверное не откажет принять вас.
«Государыня теперь хандрит. Это чучело, быть может, позабавит ее немного. Я предупрежу герцога. Он будет благодарен мне».
Повеселевший при этих мыслях, Левенвольд сам помог подняться с кресла старому боярину.
Выйдя на крыльцо, Левенвольд еще больше был поражен: Кузовин сел в карету, запряженную шестеркой лошадей. Впереди в остроконечных шапках стояли два вершника, сзади несколько человек вооруженных саблями конных слуг.
Левенвольд только пожал плечами.
Встречные в изумлении останавливались, когда видели скакавших вершников, громко кричавших:
— Гей-гей! Дорогу боярину!
Экипажи торопились свернуть в сторону, и с шумом и криком неслась по улицам столицы карета боярина.
А за нею по двое в ряд, гремя саблями, на красивых буланых конях несся отряд его людей.
Старый стольник действительно не пожалел заветной кубышки, чтобы не уронить своего достоинства. И костюмы, и кони, и экипаж стоили ему немалых денег.
Шумный поезд остановился у ворот дворца.
Боярин с помощью слуг вылез из экипажа и с непокрытой головой направился ко дворцу.
Левенвольд попросил старика подождать в первой приемной круглой зале, а сам поспешил к Бирону.
Бирона он застал в стеклянной галерее, выходившей окнами на Неву, галерея соединяла внутренние покои с церковью, где в настоящую минуту была государыня у обедни.
