Помимо молодого задора в нем говорило и выпитое вино.
Солдаты сразу опустили ружья и отодвинулись от мужиков. Толпа бросилась во все стороны тушить пожар и спасать жалкое имущество.
Федор Петрович, увидев неожиданного защитника в лице Астафьева, не спрашивая Бранта, отдал приказ солдатам помогать крестьянам.
Да и на самом деле ничего иного нельзя было и делать. Нечего было и думать отбивать у крестьян скотину среди пылавшей деревни.
Скот разбежался во все стороны, а крестьяне бросились к своим избам.
Сам Брант, немного одумавшись, понял это. Своевременное заступничество молодого Астафьева действительно остановило излишнее кровопролитие. Но все же Брант был возмущен вмешательством младшего офицера.
— Я на вас буду жаловаться, — сурово сказал он. — Я завтра же посылаю эштафет его светлости для персонального доклада государыне-императрице. Вы мешаете исполнять долг и высочайший приказ.
— А я тоже доложу, как вы душегубством исполняете повеления императрицы, — ответил Астафьев, хотя в душе подумал, что дело очень плохо и неизвестно, удастся ли ему благополучно выпутаться.
Тем временем Сеня, убедившись, что никакая опасность не грозит его благодетелю, бросился на помощь другим.
У Кочкарева в глазах стояли слезы при виде того, во что обращалась богатая и цветущая деревня.
Хлебные амбары пылали. Это было уже разоренье.
«И что взяли, — думал он, переводя с ненавистью глаза на немца. — Кровопийцы. — Сердце его закипало. — Так бы и задушил своими руками».
Опустив голову, злой и недовольный, Брант направился вон из деревни, потому что становилось жарко.
— Но это бунт, — обратился он к Кочкареву, — я буду жаловаться.
— Вы сами виноваты, — возразил Артемий Никитич.
— Я еще вернусь сюда, — свирепо проговорил Брант, — у меня команды недостаточно. Я их всех на правеж, в батоги.
Брантом овладевало мало-помалу бешенство. Но он ничего не мог поделать. Начавшаяся свалка из-за скота сама собой прекратилась, когда вспыхнул такой страшный пожар. Мужики разбежались к своим избам. Часть солдат помогала им, часть ловила разбежавшийся, испуганный скот и выводила его за околицу.
Сражаться Бранту было не с кем.
Он отлично это понимал, но вместе с тем не хотел и оставить «бунтовщиков» без наказания.
Тем временем Астафьев с Повалишиным распоряжались на пожарище, и Сеня деятельно им помогал.
А пожар все бушевал, далеко и широко озаряя кровавым заревом небо.
И не в одной деревне, видя это зарево, люди крестились и говорили друг другу:
