Бондесен. В последнее время он сделался очень злым!.. Он сердится на всех и даже на самого себя. Не знаю, что с ним сделалось.
Говинд. На меня он не сердится.
Элина (к ней). Не снимете ли вы шляпу и кофточку?
Говинд (снимает).
Элина (садится рядом).
Карено. Господа, снимите ваши пальто. (Мужчины снимают. Б о н д е с е н садится к дамам).
Йервен. Ну, конечно, Бондесен уже присоседился. Он в вас влюбился, госпожа Карено. В этом нет никакого сомнения. Но не доверяйте ему, потому что его страсть длится только двадцать четыре часа. Она исчезает в один день.
Элина (смеется). Я постараюсь сделать так, чтобы она длилась дольше.
Бондесен. Благодарю вас.
Элина (бросая взгляд на Кapeнo). Не знаю, за что вы меня благодарите.
Бондесен. 3а то, что вы так прекрасно ему ответили.
Элина. А! Я думала, за то, что хотела продлить вашу стpacть.
Бондесен. Это не стоило бы вам большого труда.
Элина. Я думаю, вы все-таки из теx, кого трудно удержать.
Карено (к Йервену). Профессор вчера очень тепло отзы-вался о тебе.
Йервен (коротко). Да?
Карено. И хвалил твою диссертацию. Но он сказал, что… я его не совсем понял — о каком-то перевороте он тебе, о полном перевороте.
Йервен (вздрагивает). Переворот?
Карено. Он сказал, полный переворот.
Йервен. Какой переворот? Я не понимаю… ЧтС он этим думал…
Карено. Я не успел спросить.-
Йервен. Не знаю ни о каком перевороте.
Карено. Ну, разумеется. Вероятно, он имел в виду тон твоей работы. Изложение стало спокойнее.
Говинд. Надеюсь, другой перемены в те6е нет? чтО Карстен?
Йервен. Насколько я знаю — нет.
Говинд. Надеюсь.
Йервен (раздраженный). Не будем говорить об этом. Уф!
Бондесен. Вот видите. Он теперь не щадит caмoгo себя.
Йервен. Впрочем, профессор Гюллинг, — не хочу об этом говорить; он либерален и гуманен. (Обращаясь к Карено.) Э… гуманен, чтС? Он так высоко ценит людей, видит в них, как он выражается, «начало добра», охотно выслушивает возражения: и готов с ними согласиться. Да, гуманен в высшей степени. Но он неинтересен.
Кapeно. Конечно, нет.
Йервен. Нет, он неинтересен. Критикует Гегеля, консервативную политику и учение о святой Троице, защи-щает женский вопрос, и всеобщее избирательное право, и Стюарта Милля. Вот он весь. Либерал в серой шляпе и без грубых ошибок.
Кapeно. Да, видишь ли, он принадлежит к другой школе.
Йервен (с жаром). Конечно. Он принадлежит к другой школе. К другому направлению. Он делает значительное лицо, и, судя по его книгам, ему все ясно. Это наглость — быть таким спокойным, как он, и, чтО бы ты ни говорил, мне все равно.
