Въ первыя секунды онъ не обратилъ на это вниманія и не почувствовалъ всего несчастья. А рука ея была чудно прекрасна.
— Я уже цѣлую недѣлю въ городѣ,- продолжала она, — а васъ еще не видала. Да, я видѣла васъ разъ на улицѣ, кто-то показалъ мнѣ васъ. Вы стали знаменитостью.
Онъ пробормоталъ:
— Я зналъ, что вы въ городѣ. Вы долго еще пробудете здѣсь?
— Нѣсколько дней. Нѣтъ, недолго. Мнѣ пора ѣхать домой
— Я очень вамъ благодаренъ, что вы доставили мнѣ случай видѣть васъ, — сказалъ онъ.
Молчаніе.
— Да, знаете, я заблудилась, — заговорила она. — Я остановилась у камергера. Какъ мнѣ пройти домой?
— Если позволите, я провожу васъ.
Они пошли.
— Отто живетъ дома? — спросилъ онъ, чтобы что-нибудь сказать.
— Да, дома, — коротко отвѣтила она.
Нѣсколько человѣкъ вышли изъ воротъ, они несли фортепіано и загородили дорогу. Викторія откинулась влѣво и почти прижалась къ своему спутнику. Іоганнесъ взглянулъ на нее.
— Простите, — сказала она.
Радостное чувство охватило его при этомъ прикосновеніи, ея дыханіе коснулось на мгновеніе его щеки.
— Я вижу, вы носите кольцо, — сказалъ онъ. Онъ взглянулъ и улыбнулся, стараясь быть равнодушнымъ. — Васъ можно поздравить?
Что-то она отвѣтитъ? Онъ глядѣлъ на нее и едва дышалъ.
— А вы? — спросила она. — Развѣ у васъ еще нѣтъ кольца? Неужели? Мнѣ кто-то разсказывалъ. Теперь такъ много говорятъ о васъ. Даже въ газетахъ о васъ пишутъ.
— Я написалъ нѣсколько стихотвореній, — отвѣчалъ онъ. — Но вы ихъ, конечно, не читали.
— Развѣ вы не написали цѣлой книги? Я думала…
— Да, у меня есть небольшая книжка стиховъ.
Они вышли на маленькую площадь, она не спѣшила, хотя и искала дорогу въ домъ камергера. Она сѣла на скамейку. Онъ стоялъ передъ ней. Она вдругъ протянула ему руку и сказала:
— Садитесь.
И только когда онъ сѣлъ, она отняла руку.
«Теперь или никогда!», подумалъ онъ. Онъ старался впасть опять въ шутливый, равнодушный тонъ, улыбался и глядѣлъ прямо передъ собой.
— Итакъ, вы обручены и даже не хотите мнѣ этого сказать, мнѣ, вашему сосѣду, тамъ, на родинѣ.
Она рѣшилась.
— Не объ этомъ хотѣла я говорить съ вами сегодня, — сказала она.
Онъ сразу сталъ серьезнымъ и тихо отвѣчалъ:
— Да, я это хорошо понимаю.
Молчаніе.
Онъ продолжалъ:
— Конечно, я всегда зналъ, что этому ничто не помогаетъ, — да, что я никогда не буду тѣмъ, который… Я только сынъ мельника, а вы… конечно, это должно бытъ такъ. И я не понимаю, какъ я осмѣлился сѣсть рядомъ съ вами. Я долженъ бы лежать тамъ или стоять передъ вами на колѣняхъ. Это было бы справедливо. Но, все-таки, мнѣ кажется, какъ-будто… И всѣ эти годы, что я прожилъ вдали отъ васъ, сдѣлали свое. Мнѣ кажется у меня словно прибавилось мужества. Я знаю, я уже не ребенокъ, и знаю также, что вы не можете ввергнуть меня въ темницу, если бы даже этого и хотѣли. Поэтому у меня хватаетъ мужества высказать все это. Но вы не должны за этой сердиться на меня, иначе я лучше замолчу.
