— Да кое-что наберется.
— Ты понимаешь, — сказалъ Маккъ, — что для меня твои далеры не играютъ особой роли. Надѣюсь, ты это понимаешь въ точности. Такъ не изъ-за нихъ я хлопочу, а просто хочу поставить тебя опять на ноги.
— Честь и спасибо вамъ за это.
— Ты говоришь — цѣна… Объ этомъ потолкуемъ завтра. Встрѣтимся на тонѣ.
Маккъ кивнулъ въ знакъ того, что разговоръ конченъ, но, когда Бенони былъ уже въ дверяхъ, крикнулъ:- Слушай! Разъ ужъ я заговорилъ о письмѣ,- такъ вотъ оно. Заодно завернешь на почту; тогда оно завтра же пойдетъ…
Бенони занялся скупкой сельдей. Нанялъ людей, которые зябрили, солили и укладывали сельдь въ боченки. Ужъ если Сирилундскій Маккъ вернулъ ему довѣріе, такъ у кого-жъ бы хватило спѣси сторониться Бенони? И онъ подъ конецъ началъ ощущать въ своей могучей груди частичку прежняго довольства и благополучія.
А Макку онъ отнюдь не далъ себя провести. Послѣ перваго же маленькаго ободренія Бенони сталъ прежнимъ расторопнымъ и смѣтливымъ малымъ; онъ не весь свой капиталъ всадилъ въ сельдей. Нѣтъ, хватитъ и половины! — разсудилъ онъ. Тѣмъ болѣе, что письмо Макка пастору Барфоду было уже послано, и Маккъ не могъ вернуть его назадъ.
Бенони скупалъ и солилъ сельдей и понемножку становился опять человѣкомъ. Онъ замѣтилъ, что и люди начали первые кланяться ему, когда онъ приходилъ или уходилъ съ мѣста работы, и даже обращаться къ нему на «вы», — онъ вѣдь сталъ скупщикомъ.
Положимъ, можетъ статься, ему не повезетъ; небось, и самъ Маккъ не сразу нажился. Но теперь Маккъ плавалъ широко и посылалъ въ Бергенъ два большихъ грузовыхъ парохода съ сельдями. Бенони же скромненько нанялъ у него одну изъ небольшихъ парусныхъ яхтъ, на которой въ концѣ весны и отплылъ на югъ всего съ двумя матросами. Онъ заходилъ и въ большія, и малыя мѣстечки и продавалъ свои запасы боченками. Для перваго раза могло быть и хуже, — онъ нажилъ малую толику и отложилъ деньжонокъ. Домой онъ вернулся около Иванова дня.
И случилось такъ, что пасторская Роза опять встала на его пути; онъ встрѣтилъ ее у церкви. Роза была верхомъ и прихожане глядѣли во всѣ глаза на такое диво. Бенони тихо, униженно снялъ передъ ней шляпу; ему кивнули въ отвѣтъ. На лицѣ ея не мелькнуло ни малѣйшей тѣни, и она отъѣхала шагомъ. Вѣтеръ развѣвалъ за ея спиной длинный вуаль, словно сизый дымокъ. Она была похожа на видѣніе.
И на этотъ разъ Бенони пошелъ домой изъ церкви черезъ лѣсъ и болото. «Я ничтожнѣе многихъ тварей на свѣтѣ», думалъ онъ, «но, пожалуй, эта важная барышня прослышала, что я опять сталъ на ноги и пошелъ въ гору. Не то, съ чего бы ей кивать мнѣ.»
