Ты расхохотался, но потом рассердился: «Не читай мне нравоучений. Никогда! Я знаю, что живу в силу всяких обстоятельств, не так. Я это преодолею, хотя об этом тебе говорить не обязан». Я ответила, что я человек вовсе не посторонний, но больше никогда ни в чем тебя не упрекну. И больше мне не пришлось тебя упрекать ни в чем! Ты, как был, так и остался сильным, умным, мужественным человеком. Было бы плохо, если бы я взялась тебя упрекать. Когда ты делал плохо, я тебя успокаивала, потому что знала, что ты потом будешь сам переживать и мучиться в тысячу раз сильнее, чем я. Я благодарна тебе за это.
Прости, если я лукавлю, если я хитра и не всегда искренна. Об этом ты догадываешься, и тебя иной раз это забавляет. Это игра, но я очень осторожна, мне нельзя переступить грань. Мне нельзя тебе лгать даже в мелочах, потому что ты проницателен, а даже самая маленькая ложь, как говорят люди, рождает большое недоверие.
Я обрадовалась, когда ты принял решение уехать на зиму в бухту Сомнительную. Мы будем вдвоем, там будет наша территория. Хотя, признаться, я очень боялась этой бухты Сомнительной. И сейчас боюсь. Чего стоит одно название! Ведь и в жизни так много сомнительного, хрупкого. Но я сильная, а от женщины зависит почти все в счастье двоих.
В нашей бухте не так уж тоскливо. Мы здорово устроили жилье. Ты мне подарил немало приятных вещей: подвеску для Клаудии Кардинале, Зал Голубых Свечей, дорогу к изумительной горе Хрустальной, открыл все эти роскошные, величественные закаты и рассветы, коллекцию льдов в океане, а главное — доброту и нежность. Я стала твоей половинкой, и мне тебя не хватает, если ты даже отлучился на час или два. Вот и в то утро, проснувшись, я увидела, что тебя нет и почему-то встревожилась. Я ведь не знала, когда ты ушел — пять минут назад или среди ночи. У тебя есть привычка бродить ночью. И я подумала, что если тебя нет два или три часа, то могло произойти несчастье. Вот почему я выскочила и заметила следы. Но тебя нигде не было, и тогда я пошла по твоим следам…
4
— Все не так, — говорю я и оглядываюсь по сторонам, бессознательно ищу какой-то предмет.
Что же делать с этим проклятым медведем?
— Тащи, Лариска, вон ту доску. Сейчас мы его подымем, неправда!
Мы подкладываем край широкой доски под тушу зверя.
— Теперь взяли! Еще раз! Эх, где моя правая рука!
Лариса морщится от натуги, напрягает все свои небольшие силы.
— Бедняжка, за что тебе такое? Это ведь совсем не женское занятие.
