— Может, оленей подарить, из личных?
Векет горестно хмыкнул:
— Не олени ему нужны — женщина! Слышал, поет: без женщин никак нельзя — и хоть лопни!
— Это я слыхал, — посуровел Омрувье. — Может, действительно не может? У нас кто самая молодая? Хм-хм… выходит, моя жена?
Векет придирчиво оглядел Любу Нутакалянну — та рядом шила кухлянку Вовке.
— Стара, — кратко определил Векет.
— Сам старый! — обиделась Люба. — Поищите, поищите молодую, все равно я самая молодая в стойбище Оемпак.
— Много говоришь, женщина! — свел недовольно брови Омрувье, — Когда мужчины разговаривают, женщина должна помолчать.
— Так было раньше, — огрызнулась Люба. — Сейчас время иное. Вот мне как-то жалуется Алла Кергинто… — но, поймав сердитый взгляд мужа, не решилась больше испытывать его терпение.
III
После обеда сыпанул дождишко, стремительный, озорной, будто пробежал, разбрызгивая лужи, босоногий мальчишка.
Ждан потрогал висящие в глубине яранги связки амулетов. Старая Эттыне не позволила вынести их на свет. «Надо же, какой любопытный», — проворчала она, вспомнив, что среди прочих предметов есть там и кожаный ремешок ее умершего мужа Пананто. Старик Пананто-Тке приходился ему сродным братом. Чтобы не путать их, и была к имени одного из Панантов приставлена эта отличительная частица Тке.
Гость перебирал черные от времени и жира веточки, когтистые лапки куропаток, черепа мелких хищников. А это байдарка, вырезанная из древесины, костяной человечек — подлинный образец национального искусства, каменный окатыш, ловко оплетенный ремнями, пояс с медной бляшкой… Ждан зажмурился, не верилось: ему, современнику космической эпохи, представилась возможность заглянуть в дремучую глубину утра человечества. Сейчас эти амулеты всего лишь память об умерших родственниках, символы старых семейных очагов.
— Неужели в яранге твоих родителей не было амулетов? — поинтересовался Векет. Ему показалось странным, что они вызвали на лице гостя удивление и даже нечто похожее на страх.
— Нет, не было. Я рос не в яранге.
— Тогда скажи свою фамилию.
— Тукай. Ждан Тукай.
— Известное имя на Чукотке. Знатному косторезу оно принадлежит.
— Нет-нет, к нему я как раз не имею никакого отношения.
— Однофамилец, значит. Бывает, — заключил Векет и толкнул в бок задремавшего Вано. — Оленеед, пора за дело. Завтра выходим.
Ждан рассчитывал затемно установить муфту, но все как-то складывалось неудачно: пока проискал недостающие болты и гайки, пока снял старую муфту и разобрал ее, а тут послеобеденный дождик, разговоры. Теперь никак не сходились шлицы. Пананто-Тке сидел возле трактора и слушал странный диалог Вано и приезжего парня.
