Утром я сказал полковому особисту:
— Знаете, я не смогу доносить на товарищей, характер не позволяет.
— Как? А вы понимаете, что это вам даром не пройдет?
Я пожал плечами. Все спрашивают, понимаю ли я. Я понимаю. Через час он повел меня к офицеру из особого отдела округа.
Это был довольно старообразной наружности молодой человек. Разговор шел один на один.
— Я не могу следить за товарищами, — сказал я. Я хотел сказать «шпионить», но вовремя спохватился: шпионы не у нас, у империалистов. У нас разведчики и патриоты.
— Это невозможно, — продолжал я. — Нехорошо. Неприятно.
— Я это понимаю, — возразил он. — И мне это неприятно. Но вы же понимаете, что без контроля нельзя? Иностранный шпионаж. Секреты.
— Я понимаю. Но ведь вы следите не только за этим. Можете арестовать просто за…
Он быстро взглянул на меня, я осекся. Идиот, что я говорю!
— А за чем еще мы следим? За что арестовываем?
— Ну, не только же за секреты. У вас разная работа.
— Какая работа?
Я молчал. Зачем я повернул направление разговора? Как начинающий велосипедист сворачивает на фонарный столб.
— Не бойтесь, — сказал он. — Вы не бойтесь. Мы одни. Скажите прямо, что вы думаете о нас?
Я все молчал.
— Что вы думаете о нас? Почему вы думаете, что у нас как в гестапо?
Я вздрогнул. Он сравнил их с гестапо! Я — никогда еще не думал о таком сравнении.
— Гестапо?
Теперь он замолчал. Внимательными серыми глазами уставился на меня в упор. Злобы не было в этом взгляде. Далеконько мы зашли в нашем разговоре. Далеко.
— Н-ну, — сказал он наконец, — идите.
Никаких немедленных последствий разговора не возникло. Полк переформировали, и я этих чекистов больше не видел, хотя долго еще ожидал обещанных неприятностей. Я планировал уйти из армии, сдать экзамены в школу и поступить в университет; теперь обдумывал альтернативы. Если не примут в университет, рассуждал я, если не дадут заниматься наукой, то разыщу подпольные кружки, о которых сказал сержант — не тот, что говорил о Сталине, другой сержант. Что-то показалось во мне любопытным для него, он подошел и мы разговорились.
— Вы хотите пойти в науку? — спросил он.
Я подтвердил.
— Я до войны был научным сотрудником. А чем вы собираетесь заниматься?
— Еще месяц назад хотел быть философом. (Сержант усмехнулся.) Читал Гегеля, Бэкона. А потом понял, что как устроена природа, философия не объяснит. Поэтому решил заняться физикой, решаю вот задачки. Философы только дают различные идеи. Но это еще не наука.
