Наконец Фофанов сказал:
— Шапку-то ты кидал, Александра, обземь…
— Ну?
— Однако поперечь правды она легла, шапка твоя…
— Почто это — поперечь?!
— Сперва бы тебе семена привезти в колхоз…
Ударцев снова сорвал с головы треух, но, поглядев на него, нахлобучил обратно.
— Так ведь, мужички, миром ведь жить-то… Кто там хорош, кто, может, плох, а жить-то миром… Ежели меня Иртыш понесет с ребятенками — как глядеть будете? Не котята они, чтобы забавы ради глядеть на их… Или — как думаете?
Ударцеву и тут не ответили.
Немного спустя он ушел из конторы, а в конторе продолжался разговор о том, чтобы как-нибудь не перепутать в амбаре семена разных сортов, сортную пшеницу с несортной, сорную с чистой, чтобы не проглядеть головню или еще какую болезнь семян.
И вдруг кто-то истошно крикнул с улицы:
— Горим! Гори-им ведь, горим!
Как раз месяц снова вынырнул из тучи, и навстречу ему полыхнул яркий, веселый огонь…
Горел амбар с зерном…
Вспыхнув, огонь тотчас унялся и, когда к нему подбежали люди, ушел в угол черного, приседающего к земле амбара, вверх же рвался фонтан продолговатых темно-красных искр. Безмолвно и ярко горел только снег вокруг амбара, и те, кто бежал на огонь, как будто спотыкались об это марево.
— Зерно этак-то горит! Семена ведь! — удивился кто-то.
— Не больший амбар… Пристройка… Вот как тот займется, вот полыхнет!
Дым окутывал людей, и под ногами хлюпал розовый тающий снег…
— Все, товарищи колхознички, отсеялись! — пропел бабий голос, а его другой прервал, грубый — Кузьма Фофанов, на чем свет стоит выругавшись, потребовал:
— Что рты-то разевать — рви двери, выноси зерно с другого угла!
— Снегом его, огонь-то, снегом, ребята! У кого лопаты — режь снег кирпичами!
— Смелый — наверх! Кирпичики побрасывать!
— Кто догадливый — тому и наверх!
— И что же ты думал, а ну, ребята, подсади!
Из распахнутых уже дверей на другой стороне амбара валил густой дым, и в дыму тоже кричали в несколько голосов сразу:
— Тулупами его, зерно! Тулуп шерстью книзу, один — за рукава, другой — за подол, возможно вытаскать за два раза!
— Тут не то тулуп — всякая лопотина к делу! Сбрасывай, бабы, юбки!
— А девкам — можно?
— Цыц вы, сопляки! Разгребайте вон снег-то, не на снег же зерно таскать!
Бежали из переулков, из темных изб, поблескивающих багряными пятнами… Тащили лопаты, ведра, ломики, багры, и никто уже не кричал, не размахивал руками… Те, что с лопатами, резали сугробы снега, глыбы подавали по цепи из рук в руки и наверх, а там, наверху, умостившись на тлеющем бревне, человек бросал их в огонь…
