— В Киеве жизнь очень приятна, уверяю вас, — заметил Казимир.
— Вы служите в Киеве? — спросила Эмма.
— Да, туда недавно перевели наш полк.
Эмма бросила на мать выразительный взгляд и задумалась.
Заметно было, что в голове ее бродит какая-то неотвязная мысль, но черты ее лица оставались по-прежнему неподвижны, только густые брови слегка нахмурились, да губы крепко сжались.
— К чему такие церемонии со мною, милая Эмма? — сказал юноша, подходя к подруге своего детства. — Разве вы забыли, как мы вместе играли и проказничали? Неужели я стал для вас совершенно чужим человеком?
Он взял ее за руку, но рука эта была гладка и холодна, как змея, и Эмма тут же ее отдернула.
— Скажите, чем я перед вами провинился? Ну, хоть взгляните на меня поласковее…
— Я теперь уже не та, что была прежде.
— Даже в отношении ко мне?
— Разумеется, — как бы нехотя проговорила Эмма и отвернулась в сторону.
В сердце Казимира боролись два совершенно противоположных чувства: любовь к очаровательной, загадочной красавице разгорелась в нем новой силой, и в то же время рядом с Эммой и ее матерью его охватывала тревога, необъяснимый страх леденил его сердце.
Следующий визит его был удачнее: он застал Эмму одну. Когда он проходил по двору, она стояла у открытого окна. Молодому человеку показалось, что на губах ее играет какая-то неуловимая, язвительная усмешка.
— Вы опять пришли, — встретила она его с оскорбительным равнодушием.
— Как видите, — отвечал он, — у меня достало на это храбрости… Недаром же я солдат!
— Но я дома одна и не могу принять вас.
— Одна? Тем лучше! Какое нам дело до светских приличий! Что за церемонии между старыми друзьями!
— Ну, так пожалуйте.
Из передней, где перед огромным распятием теплилась лампада, Казимир вошел в пропитанный запахом ладана коридор, в конце которого, у отворенно двери, ждала его молодая хозяйка.
— В сущности, мне нечего бояться, — сказала она. — Это чистое ребячество с моей стороны.
— Умные речи и слушать приятно! — улыбнулся молодой офицер, крепко пожимая руку Эммы. — Так как первый шаг за пределы светских приличий уже сделан, то я воспользуюсь этим и попрошу вас говорить мне по-прежнему «ты», как в прежние времена, когда мы играли вместе и вы назывались моей маленькой женой. Помните, как мы с вами строили домики из снопов?
— Извольте, я согласна, но с условием, что вы не будете за мною ухаживать.
— Даю вам честное слово, Эмма, я затаю в глубине сердца свою любовь к вам… Вспомните слова поэта: «Ведь сердце любит, не спросясь!» С ним справиться трудно!
