И — все! Не за что уцепиться!
Сложно, конечно, но Позднякова таким не напугаешь. Думал Кирилл Фомич недолго, решил, что пришла пора самому вступать в дело. Времени, к сожалению, маловато, не может он тут дни проводить, чтобы не появились вопросы: что, дескать, особоуполномоченный тут нашел?
Вечером Поздняков дождался окончания рабочего дня и отправился следом за генералом. Можно было, конечно, ждать его в известном месте, ибо по пути домой Защепа заходил в столовую и ужинал там. Чекист, однако, рассудил иначе: надо прогуляться следом. Если есть за человеком какой-то грешок, он непременно проявит свое беспокойство, а тогда его и взять за шкирку проще простого.
Но Защепа шагал уверенно, даже, можно сказать, бодро.
В столовой сел посредине зала за свободный столик. Тоже штрих, отметил Поздняков. Человек с опаской сел бы в уголок, в крайнем случае возле стены, чтобы сзади некто не подобрался. Значит, генералу скрывать нечего?
Поздняков сидел за своим столом и жевал пирожки с ливером, когда Защепа двинулся к выходу. Надо немного подождать, прежде чем идти следом, решил Кирилл, но все пошло по-другому.
Неожиданно Защепа сел напротив. Помолчал несколько мгновений и заговорил:
— А я вас давно жду, — произнес он так, будто только что они беседовали о чем-то обычном, повседневном. — Честно говоря, уже устал. Давно бы пора все закончить. Хотел сам прийти, да все отговорки выдумывал. Поверьте, господин чекист, сейчас даже облегчение испытываю. Вы удивитесь, а у меня сейчас мечта появилась. Как только осознал, какие перемены грядут, сразу мечта появилась.
Защепа улыбнулся искренне, широко.
— Замечали, что мечта появляется тогда, когда человек в тупике жизненном оказывается? А у меня она самая простая — выспаться в своей кровати. Знаете, я с пятнадцати лет спал на солдатской кровати, готовил себя в Суворовы. И так — почти сорок лет. Учтите, при этом бывало спал и на земле, и на полу. А потом, когда все закончилось … ну, а может, наоборот, только началось… Так вот, стал я себя обманывать, будто просто отвык от домашней жизни и мягкой постели. Купил кровать, перину, подушки пуховые…
Защепа снова улыбнулся, и снова — искренне.
— Не поверите, белье постельное заказал, чтобы вручную мастерица пошила. У меня, знаете ли, была еще до германской, любовница из петербургского света, графиня. Она меня к хорошему белью и приучила.
Впрочем, не о графине я, а о том, что приготовил кровать великолепную, а кому спать в ней придется теперь — неведомо. Интересно, кому теперь мое имущество отойдет?
