После того случая Грибков вел себя так, будто ничего и не было. Будто в кабинете за рюмкой водки они не обсуждали политику, названную партийной и государственной.
Перед ноябрьскими восемьдесят седьмого поползли какие-то слухи насчет Горбачева и Ельцина. Потом было какое-то невнятное сообщение, будто Ельцина сняли. Потом насчет того, что трудоустроили.
Институт уже готовился к Новому, 1988, году, когда Грибков позвонил Житникову домой, попросил заглянуть в партком после пяти вечера.
В пятницу ректор покидал свой кабинет ровно в семнадцать ноль-ноль. Об этом знали все. В пятницу после пяти можно было отмечать дни рождения, приглашать девчонок посидеть в лаборантских или посмотреть на видике комитета комсомола какой-нибудь боевичок.
Житников пришел минута в минуту. По лестнице он поднимался вместе с моложавым мужичком. Подтянутым, веселым, каким-то кипучим. По всему это чувствовалось. Уже на марше Житников почему-то почувствовал, что и его спутник тоже направляется в партком. И не удивился, когда так и произошло. Двери отворил Алексей, предлагая пройти.
— На правах хозяина? — улыбнулся незнакомец.
— На правах того, кто первым открыл дверь, — улыбнулся в ответ Алексей.
Дверь в кабинет ректора была приоткрыта. В приемной за столом сидел Грибков, кому-то названивая. Из кабинета выглянул Стецик.
Поздоровались.
— Чаю хотите, гости дорогие?
— Хотим, — ответил за обоих незнакомец. — Но сперва ты нас познакомь. — И протянул руку Житникову: — Суздальцев. Павел Сергеевич.
— Житников Алексей.
— А по отчеству? Не люблю неравенства.
— Петрович.
Алексей много раз слышал о новом начальнике областного управления КГБ — Суздальцеве, но видел его впервые.
— Идите чай пить, гости дорогие, — пригласил Грибков, запирая дверь, шедшую из коридора, на ключ.
— Что нового, партийные верхи? — спросил генерал, устроившись за столом.
— Тут вот какое дело, Алексей, — обратился Стецик к Житникову. — Мы должны тебя попросить о нашем разговоре никому не рассказывать. Ни при каких условиях. Человек ты надежный, но слово твое нужно. Чтобы все слышали.
— Да, конечно.
— Генеральный принял решение провести в следующем году партконференцию.
— Ай, молодец, — улыбнулся Суздальцев. — Обосрался, но смеется.
Житников внутренне сжался. Услышать такое от кагэбэшника в первые пять минут знакомства — это уже за гранью.
— Ну, тут важно правильно все обставить, — возразил Грибков. — Кто прекратил эти конференции явочным порядком? Сталин. Кто восстанавливает? Горбачев. Не конференции восстанавливает, а ленинское наследие возвращает. Так и надо понимать.
