Р.: (перебивая) Думаете, генерал хулиганит?
Ж.: Больше некому.
Р.: Так, ну, и что дальше?
Ж.: Наш друг считает, что материалы могут быть здесь.
Р.: Где это «здесь»?
Ж.: В Москве.
Р.: Почему он так считает?
Ж,: (после паузы) Есть обстоятельства…(замолкает)
Р.: Ах, да! Забыл… Ну, ладно… А вы как считаете, не врет?
Ж.: Не похоже.
Р.: Может, доит нас, как коров?
Ж.: Вряд ли. В конце концов, его расходы оплачиваю я, так что ваши тревоги мне непонятны.
Р.: Ну, ладно, ладно. Деньги — не главное, важен результат.
Ж.: Я тоже так считаю, поэтому и не ломаю голову над его верностью, понимаете?
Р.: Вы его намерены ориентировать на поиски … материалов?
Ж.: Погодите, погодите. А вы-то позвонили, куда хотели?
Р.: Куда? Ах, да… Позвоню, позвоню…
Ж. (напористо): Да, вы понимаете, что они могут просто исчезнуть? Зачем нам подключать кого-то, если вы сами можете их просто взять?
Р.: Не орите! Я вас нанял не для того, чтобы вы мне указания давали! Вы должны делать свое дело…
Ж. (перебивая): Да что вы, как красна девица, все считаетесь местами? Вам нужен результат, и мне тоже! Так надо его добиваться, а не тратить время на дискуссии. В общем: я заряжу людей на поиски, но если у нас сорвется, а я говорил, что мой уровень гораздо ниже вашего, то уж не взыщите!
Р. (примиряющее): Ну что вы так остро реагируете! Мне тоже надо подумать, я тоже заинтересован в результате (молчание). Хорошо. Пусть Корсаков работает по своему усмотрению и отчитывается перед вами, а я запущу свои механизмы. Если завтра мне дадут отрицательный ответ — приступаете вы, ясно?
Ж.: Да, это — другое дело. Это — конструктивно.
Р.: То есть вы считаете, что и я не совсем потерян? Ну, спасибо.
Начало в 11.43; окончание — 11.48.
Доложено Плюснину С.С. в 12.55, поскольку он отсутствовал, а пользоваться любым видом связи было запрещено.
Виза по прочтении: Контролировать Корсакова не менее, чем тремя группами, плюс — электронное отслеживание всех контактов. Плюснин.
2010, июнь. Москва
РЕШЕТНИКОВ
Последние две недели вице-премьер российского правительства Александр Прохорович Решетников чувствовал себя чрезвычайно плохо. Плохо спал, уставал очень быстро, и часто ловил себя на том, что не понимает собеседников. Совещания проводил как-то нервно, рассеянно, а иногда и вовсе сворачивал, хотя ни один вопрос еще не был решен.
Близкие к Решетникову люди терялись в догадках, пытались выведать, не грозит ли беда «сверху», но ничего определенного никто не знал.
