Начиналось великое Бородинское сражение.
Дед гасил лампу и при тусклом свете лампадки под божницей зловещим голосом громко возвещал:
— Я привел сюда сто тридцать тысяч солдат! У меня пятьсот восемьдесят семь орудий. Сдавайся, Русь!
Я задорно отвечала:
Ништо тебе, супостат! Приехал Кутузов — бить французов! У меня сто двенадцать тысяч солдат! Зато шестьсот сорок орудий! Сунься-ка!
Выдвигаю против Багратиона сто пятьдесят орудий! — кричал дед.— Гренадеры, на приступ! С нами бог! Артиллерия, огонь! — Он проворно вставлял в жерла пушечек по три спички и разом их поджигал.
Я не менее проворно делала то же самое и вопила:
— Ребятушки, не выдай! Двадцать седьмая дивизия, держись! Артиллерия, огонь!
С шклением вспыхивали пучки спичек, летали над столом желуди-снаряды, падали деревянные французы, падали русские. Визжала я. Блажил дедов приятель,— поп Дмитрий:
— Богатыри, держись! — И неистово колотил медной поварешкой в чугунную сковородку, изображая канонаду.
Вопила бабушка, затыкая пальцами уши:
— Окаянные! А, батюшки! Дом спалят. Да зажгите вы лампу, разбойники! Мне куделю надо прясть.
Веселый отец Дмитрий возражал:
До кудели ль тут, когда наших бьют! Зинка, меть в Наполеона! Врежь ему в лоб! Так его, в голенище!
Четыреста орудий против Багратиона!
— Ништо, еретик! Двадцать седьмая дивизия, в штыки! Бей их! Круши! Где мой любимый командир? Генерал Неверовский, вперед!
Стонал на все голоса отец Дмитрий, изображая. раненых:
Ох, ох, ох! Лихо мне... Братцы, помираю... Парлё, франсе, маман, шарман, ох, ох, смерть моя...
Русские потеряли князя Багратиона! Гренадеры, виват!
—. Врешь, супостат, не .убит, только ранен!,
Ох, ох, ох... Батальонному командиру Дмитрию, Хоботову оторвало руку! Ох!
Ништо! Он и с одной рукой командир! Вперед, ребятушки! За князя Багратиона!..
Когда иссякал запас спичек и желудей, отец Дмитрий одним дуновением гасил лампадку и торжественно в темноте объявлял:
Наступила ночь. Затихло сражение. Пали на поле брани пятьдесят восемь тысяч русских и пятьдесят тысяч французов, но не было победителя...
Пошто врете? — всякий раз возмущалась я.— Наши победили! Верно, деда?
Важно, внученька, то, что русские не считали себя побежденными. А это уж почитай что победа. Дед мой, батальонный командир Дмитрий Хоботов, руку оставил на Бородинском поле.
Бабушка вздыхала:
Так и мой же дед там глаз потерял. Тоже был не кто-нибудь, а тамбур-мажор! Из простых кантонистов в люди вышел. Пошто ж у вас трубачей-то нет, воители? Дед-то мой музыкантской командой ведал. В старину полки завсегда с музыкой в бой хаживали...
