Соловей привел Илюхина, и, щедро снабдив эту пару солдат наказами и советами, мы с комбатом ушли на левый фланг.
Сложный парень,— сказал про Вахнова мой спутник.
Чем? — уточнила я.
Потом,— отмахнулся комбат от неуместного, по его мнению, сейчас вопроса. — Хорошо, что хоть не трус. И за то скажи спасибо.
Мы вдвоем, в сопровождении двух связных, к полуночи обошли все пулеметные точки. Мой Соловей и комбатов Мишка, ровесники и, вероятно, закадычные побратимы, всю дорогу громким шепотом ссорились, что-то не поделив. Это мешало сосредоточиться. Комбат гаркнул на мальчишек:
— Ша, бесенята! А то обоим уши накрашу...
У позиции Николая Пряхина, куда мы снова возвратились, он подвел итог:
Как видишь, дорогая женщина, худо... — и тут же бодро: — Но... не безнадежно. Первым делом перегруппируй людей...
Чтоб везде было одинаково?
Одинаково не надо. Как же ты можешь, например, сравнить Пряхина с этим... а, забыл. Квелый такой, невзрачный...
Людей не знаю. Вот беда. А воевать-то с ними придется...
Ничего. Видела каждого и еще раз увидишь. Подумай. Посоветуйся с тем же Пряхиным — толковый сержант.
Хорошо. Подумаю. Как быть с позициями?
До утра ничего не передвигай. Посмотрим вместе. Ну, извини. У меня дело у артиллеристов. Приказано все, что есть своего и приданного,— на прямую наводку! Поняла? То-то же. Не волнуйся, детка, отобьемся. Доложи, когда твой старшина придет.
Я только фыркнула ему вслед: «детка»! Не принимаешь всерьез? Ну и не надо.
Охо-хо-хо!.. — Только вздохнешь, а сказать нечего.— Пошли, дорогой Соловей. Нам прохлаждаться время не указывает. Веди опять к этому... который...
Уши врозь, дутою ноги? — хохотнул озорник связной.
Зачем так о товарище? — укорила я как можно строже. — Запрещаю! И категорически. Запомни.
Старшина роты появился на переднем крае в середине ночи вместе с очкастым пожилым писарем. Они пришли нагруженные, как вьючные ослы, зато принесли почти все, что я просила, и более того — курево, водку и горячую кашу,в двух термосах.
Пока Соловей и писарь кормили и ублаготворяли •пулеметчиков, мы со старшиной знакомились и совещались, стоя тут же в траншее.
— Сын собственных родителей. Потомственный гражданин города Канева,—невесело шутил старшина, сам себя представляя. — Нецветаев— моя фамилия. А по батюшке — Василий Иванович. Запомнить легко: как Чапаев. Увы, мягко выражаясь, не молод: сорок с гаком.
Мне было не до шуток. Пуховая жилетка Павлика Седых уже больше не спасала. Меня колотило мелкой дрожью. Зубы выбивали чечетку.
