Колю проклятого «фашиста». Колю изо всех сил. Но штык безнадежно застревает в мокрой глине. Ребята смеются. Физрук с досадой машет рукой:
— А, что с тебя взять, когда винтовка больше тебя. Ладно уж, зачет поставлю. Только потому, что ты — пулеметчик, а не стрелок. Авось дело до рукопашной не дойдет. Ну а придется попасть в свалку — на то есть ловкость и пистолет. Не горюй.
...— А ты хи-итрая птаха!—Старшина Кошеваров глядит на меня долго, испытующе, точно в первый раз видит. — Что ж молчала?
О чем?
Да ведь ты награждена «Красной Звездой»!
Я?!
Нет, дядя.
А за что? Вы шутите, конечно.
Да, мне больше и делать нечего, как только шутить.
На вечерней поверке с этим же самым меня пздравил капитан Вунчиков. Сказал: «За бои подо Ржевом». Тут я поверила. Скорее удивилась, чем обрадовалась. Ну, стреляла из пулемета. А что мне оставалось? Бросить заряженный пулемет и ждать, когда зарежут «психи»? Убежать? Как бы не так. Но где же здесь подвиг? Интересно, а Диму Яковлева наградили? А сержанта Терехова? А командира минометной батареи Киселева? Ему на моих глазах перебило левую руку в локтевом суставе: она висела только на сухожилии. Капитан Киселев сказал мне: «Режь!» Я отказалась, и он сам перочинным ножом... А перевязанный мною до тех пор управлял огнем, пока не. упал от потери крови,„ А таких героев, как я, и не перечесть. И все-таки интересно. Получу настоящий орден. Боевой. Я?!
В тот же вечер я с запозданием узнала полковые новости: подробности последнего боя. Комсорг Дима Яковлев умер от раны в грудь. Командир полка майор Голубенко убит. Комиссар Юртаев тяжело ранен.
Ночью, укрывшись шинелью, я плакала. Тихо, чтоб никто не услыхал.
...— Слушай приказ командующего армией генерал-лейтенанта Поленова! «Звание младшего лейтенанта: присваивается курсанту...» — Моя фамилия прозвучала в мужском роде столь неожиданно, что я вздрогнула и растерялась. Да что он, капитан Вунчиков, смеется, что ли, на прощанье?
Праздничное настроение было испорчено. Зато мои однокурсники, получившие на плечи офицерские погоны, сияли именинниками.
Новая форма одежды и погоны были введены совсем недавно — в начале года, и к тому, и к другому фронтовики привыкли не сразу. Правда, кителя, брюки навыпуск и парадные мундиры мы пока видели только нарисованными в газете. Но зато новые гимнастерки нам выдали сразу, и были они, пожалуй, удобнее прежних, стоячий ворот прикрывал шею от холода — ведь шарфов пехотинским командирам неполагалось; к такому вороту было способнее подшить подворотничок, отсутствие которого даже на переднем крае считалось серьезным нарушением формы; внутренние нагрудные карманы, всегда набитые всякой всячиной, выглядели гораздо опрятнее прежних — накладных.
