Лапша остыла, но он просил не греть, так и хлебал холодную. Слушал, как пересвистываются мужики, обходя дом и подворье, да гремят посудой их жены. Дети бормотали свое про независимость генотипа и святость данного Богом уродства. Так и засыпали один за другим. Роберт примостился на полу и слышал в полусне, как через него переступали чьи-то ноги, кто-то впотьмах брякал ложкой о миску. Засыпая, все слышал: "Генотип свое возьмет. Генотип себя покажет. Без генотипа я человек, что ль? Полчеловека".
"Соображают", - подумал Роберт. Но встать было лень. Он призвал Господа, и кто-то укрыл его, то ли Терентий, то ли болотный человек, то ли Гришка Качалава. Уснул.
Ночью налетел ветер. Дом стонал и жаловался, связанное веревками крыльцо отходило и пело, крышу, казалось, сорвет. Но устоял. И наступило утро.
