Они возвращаются к полкам.
— Вот что нам[116] нужно — Хаим Граде, — радуется она. — Чудесный писатель — «Мамины субботы».
— Ну нет, — говорит Эд.
— Слишком тяжелая?
— Не то слово, тяжелее книги я не знаю. Я даже не смог дочитать ее. Нет, ты скажи, ну почему мы непременно должны подарить ей книгу о Холокосте?
— Я что, хоть слово сказала о Холокосте?
— Все книги, которые ты выбираешь, о Холокосте. Они тебя притягивают, как магнит.
Сара поднимает на него глаза.
— Вот уж нет! Я подыскиваю еврейскую книгу, только и всего.
Они еще с полчаса просматривают полки, спорят. И в конце концов покупают «Дневник Анны Франк» и «Вы, конечно же, шутите, мистер Фейнман»[117].
Но вот они добрались домой, сбросили сумки на кухонный стол, и Эд говорит:
— Я ни минуты не сомневаюсь, что пригласить меня в Иран этих людей подбил не кто иной, как Генри.
— Да кого он может знать в Иране? — вопрошает Сара.
— Ты лучше скажи, кого он не знает! Он профессиональный…
— Raconteur[118]?
— Йента. Наверняка встретил кого-то в антикварном магазине или в Ашмоловском музее, в библиотеке Радклиффа[119], а то и в каком-нибудь обществе. Каких только обществ он ни член. Разговорился с каким-то иранцем и предложил ему меня в качестве докладчика. Нарассказал ему всякой всячины, ну они и занесли меня в свои списки.
— В Иране?
— Почему бы и нет, меня же там читают. — Эд мотается по кухне.
Сара отмахивается от него, варит себе кофе.
— Спорим, он как-то исхитрился выманить у них приглашение.
— Так почему бы тебе не позвонить и не спросить его?
— И не подумаю.
— Почему нет? — спрашивает Сара.
— Да потому что, когда бы я ни позвонил, он впадает в панику: думает, что-то случилось с мамой.
— Что ж, зная тебя, должна сказать, предположение вполне резонное.
— Мог бы и сам раз в кои-то веки позвонить.
Засыпая, Эд мысленно возвращается к этому разговору, и ему снится брат. Он в Оксфордской квартире Генри — темная обивка, разбросанные там и сям книги.
— Генри, — говорит Эд, — ты рассказал про меня персам, и вот они прислали приглашение.
— Дорогой Эд, — говорит Генри. — Это же просто замечательно! — он в своей домашней ало-зеленой куртке типа архалука, в стеганых шлепанцах в тон, на голове феска, с нее свисает золотая кисточка.
— Они тебе шлют письма? Ну ты подумай, совсем, как в «Lettres Persanes»[120] Монтескье. Я тебе не показывал, какое у меня издание «Писем»? Изыск, сплошной изыск. Посмотри на эту гравюру: персы явились ко французскому двору, они пялятся на парижские наряды, на высоченные пудреные прически. Вот одна из таких дам перед дорожным ящичком-секретером, в руке у нее гусиное перо — она пишет письмо в Персию. Подлинный переплет восемнадцатого века. Знаешь, во сколько эта книга мне обошлась? Даже не спрашивай.
