От шума телевизоров, магнитофона, лая, голосов у меня разболелась голова, я поняла, что поговорить с матерью по душам не удастся и потому решила побыстрее выложить все карты на стол:
— Мам, я обозвала Наталью Дмитриевну проституткой и уволилась…
Недолепленный пельмень в руках матери дернулся и застыл. Вера моментально взметнула на меня свой испуганный взгляд.
Через несколько секунд, после того как мать убедилась, что я не шучу, кухню разрезал ее порывистый крик:
— Идиотка! Нет, это идиотка, Вер!
— Правда, Нин, ты че? — заискивающе-дружелюбно, чтобы быть по обе стороны забора, вставила Вера.
— Коллектив ей не нравится! — мать вскочила и начала бегать по кухне. — А я вам скажу, что работать ей не нравится! Это же лентяйка! Мать ушла из дома, перестала обстирывать, обслуживать, так она начала характер показывать! Я представляю, какой дома срач устроила!
— Так, хватит! — поднявшись из-за стола, отчеканила я, вскипевшая, и направилась в коридор.
— О! Побежала! Побежала! — хохотнула мать так, словно ожидала этого моего действия, и тут же кинулась за мной. — А как же я тебя устраивала туда, это все, что, коту под хвост, да?
Я молча надевала пальто.
— Ты бы сейчас нигде не работала, если бы не я, ты же дармоедка классическая! Тебе даже наплевать на то, как я унижалась перед этой чувырлой-директрисой, лишь бы тебя приняли!
— Ну и толку-то! — закричала я. — Полгода работаешь и нет зарплаты! Зачем мне такая работа? Уберите своего ротвейлера, чтобы я прошла!
— Ах, ей не нравится, что не дают зарплату! Да люди в миллион раз хуже тебя живут!
В это время привязанный ротвейлер, сбитый с толку двумя кричащими женщинами, снова начал громко лаять.
Я взвизгнула и отскочила в сторону, мать стала звать своего мужа и, не дожидаясь его, схватила веник и шлепнула им ротвейлера по голове, собака с агрессией кинулась на нее, мать отпрянула, побелевшая, но тут же взяла себя в руки и снова бросилась в бой.
Я шла домой. На улице было темно и немноголюдно. Меня обогнали три пьяные двенадцатилетние девочки, звонко ругающиеся матом и вдребезги счастливые. Я не испытала к ним ни презрения, ни жалости, ни зависти. Ну прошли и прошли. Выделились из общей массы. Подумаешь. Кому они нужны? Хотя, это в массе никто никому не нужен, а раз выделяются из массы, значит, хотят, чтобы их заметили, хотят быть кому-то нужными. Я тоже хочу быть нужной, нужной обществу, дорогим людям и любимому человеку! Я скучная секретарша, лучшим определением будет «синий чулок», а эти девочки веселые и прожженные, то есть мы такие разные, но выходит, что суть у нас одна?
