Сегодня, одевшись, он встал на цыпочки и пошарил по верху шкафа, подтянул к себе белую картонную коробку. В этой коробке вот уже несколько месяцев валялся второй Ромкин телефон — GSMовский. Одно время Катя ходила с дельтовской трубкой, а у Ромки был вот этот GSM. Но ей все равно никто не звонил, кроме мужа, и после прошлогоднего осеннего кризиса Ромка забрал себе «Дельту» (ее обслуживание стоило значительно дешевле), а свою трубу засунул в коробку на шкаф.
Ромка покопался в коробке и, закинув ее обратно, причесался, поправил пиджак и вышел в коридор. Катя подождала, пока скрипнет ключ в двери, и кинулась к шкафу. Трубки на месте не было. «Может быть, он решил продать ее, чтобы заплатить за мою учебу, — подумала Катя. — Но тогда почему ничего не сказал мне?» Что-то все это совсем не было похоже на приятный сюрприз. Зачем ему сейчас вторая трубка? Все его друзья давно забыли этот номер…
Катя стояла босиком посреди комнаты, и в груди у нее копилось какое-то странное чувство. Нечто вроде предчувствия — мрачного и неотвратимого. Вторая трубка…
Да, когда-то она носила в своей сумочке маленький дельтовский мобильничек. Просто так, для шика. Иногда Ромка звонил, и, если она была вне дома и успевала услышать негромкий мелодичный звонок, — вынимала телефон, преисполненная гордости, высокомерно посматривая на окружающих. Можно еще было где-нибудь в магазине сделать вид, что набираешь номер, и потом говорить в трубу какие-нибудь пустые фразы. Разговаривать с самой собой, на зависть всем прочим. Это была мечта о другой жизни. Она чувствовала себя бизнес-вумен, и мобильник этот значил для образа леди больше, чем самая дорогая одежда и украшения. Впрочем, ни того, ни другого у нее никогда не было. Может быть, в этом причина того, что Ромка так пялится на чужих женщин. Она же прекрасно знает, что именно ему нравится в них, какие женщины ему нравятся. Уверенные в себе, самостоятельные, одетые с иголочки, глядящие на всю эту жизнь чуть свысока. Да, но ведь всю одежду ей покупает муж, и если он хочет видеть ее другой…
* * *
Эта странная женщина жила совсем другой жизнью, недоступной пониманию Романа. Он пытался вычленить из происходящих с Аней событий (тех, о которых он знал) нечто знакомое, родное; но та жизнь, о которой Аня рассказывала, была пугающе странной и одновременно сладкой, манящей; впрочем, большинство ее привычек были вполне разумны, более разумны даже, чем привычки его собственные или привычки Екатерины. Два раза в неделю Аня ходила на тренажеры и два раза в бассейн, это не считая парикмахера и всяких там маникюрных салонов. Ее холеность, несомненно, была следствием подобного образа жизни; пару раз Роман задумывался о том, как выглядела бы его маленькая, смешная жена, живи она так же. Из всех женских радостей доступной для Кати была только парикмахерская: раз в месяц она подстригалась и подкрашивала волосы до красноватого оттенка, носившего название «бургундский»; пушистая мальчиковая стрижка «паж» и цвет волос при этом оставались неизменными. Ноготки на маленьких своих ручках Катя подстригала сама; раньше Романа до слез трогала их миниатюрность, но период восхищения, увы, закончился слишком давно.
