Допрос был прерван, когда приехала «скорая», вызванная для моей супруги.
— Сильное нервное потрясение, — констатировал состояние Татьяны человек в белом халате. — Можно поместить на несколько дней в больницу.
Маврик недовольно поморщился и даже легонько помотал головой. Скорее, под влиянием этого протестующего жеста следователя врач поменял свое решение:
— Впрочем, ничего страшного, дайте любое успокоительное, можно даже алкоголь.
Последнее предписание было выполнено тотчас. Тамара принесла наполненный до краев фужер. Татьяна выпила водку, как воду в жаркий день, большими глотками. Ее расширенные глаза поочередно застывали на окружающих, на обстановке, она будто заново познавала мир. На щечках проступил румянец. Вдруг она начала кого-то выискивать. Уставилась на меня. Две слезинки скатились к подбородку. Послышался всхлип.
— Ему же больно, — пожаловалась она, не сводя с меня глаз.
— Кому? — машинально вырвалось у меня.
— Зачем ты это сделал? — с очередным всхлипом спросила она.
— Дайте ей еще водки, — услышал я голос следователя и следом увидел его перед собой.
— Отойдем в сторонку, — попросил он. — Мне нужно задать вам несколько вопросов.
Он был нетерпелив и, как только мы уединились, ошарашил меня:
— Выходит, жена видела вас в момент выстрела.
— С чего вы взяли? — опешил я.
— С ее слов.
— Она же в полуобморочном состоянии, не может адекватно воспринимать действительность. Для нее все сместилось во времени и сжалось до предела того страшного мига, а вы пользуетесь этим вопреки всем процессуальным нормам, — с гневом возразил я.
— Что вы знаете о следственных методах и процессуальных нормах? — с насмешкой произнес он в ответ и хмыкнул.
— Кое-что, — я засунул руку в карман и вынул удостоверение. Пока дознание шло по горячим следам и дело не доходило до протокольных тонкостей, я не козырял местом своей работы. Но вот вынужден сделать.
— Вон как, уголовный розыск! — он еще раз хмыкнул, но уже без сарказма. — Тогда, пожалуйста, еще раз, но только подробнее: что привело вас сюда и все о дальнейшем ходе событий.
Я рассказал, как он и требовал, без утайки, почти досконально описывая каждый свой шаг. Промолчал лишь об увиденной мною в просвете женщине в розовом, ибо почему-то посчитал, что усугублю этим положение: он примет мои слова за выдумку, за стремление отвести подозрение от Татьяны.
Его явно не устраивало в моем рассказе лишь одно: нахождение оружия на момент преступления, ибо оно было принято приехавшими оперативниками от меня, а я настаивал на том, что убийца сначала выстрелил в жертву, а затем вложил пистолет в руки моей жены. Конечно, на его месте и я сомневался бы в предположениях, выдвинутых другими. Тем более, это не мог никто подтвердить. Остальные свидетели в один голос заявляли, что оружие находилось у Татьяны и затем во избежание неприятностей перекочевало ко мне. Они говорили то, что видели.
