— Он поправится, — сказала девушка. — Смотрите, он уже дышит ровнее. Через несколько дней ему станет лучше.
Потом она пожелала мне спокойной ночи и удалилась, оставив меня сидеть возле принца.
Я и уснул, сидя на стуле, не решившись отойти от герцога даже на минуту. Я никогда не оставлял его — такой образ жизни был естественен для меня, как дождь или радуга.
Вот только думал я в ту ночь вовсе не о герцоге. Все мои мысли витали вокруг дочери лекаря — словно она украла их. Вот только радости не было никакой. Я ведь видел, как она смотрела на принца. И как она улыбнулась ему — не мне, не мне предназначалась эта улыбка…
Утром я был хмур и неразговорчив и едва кивнул за завтраком месье Торнамболю — должно быть, его удивила такая непочтительность. Франсуаза же, напротив, была мила и весела: больной шел на поправку, чего ж еще желать…
Герцог и вправду решил долго не залеживаться: рана оказалась глубокой, но неопасной. Через неделю он уже вставал с постели, потом стал спускаться в столовую, потом — выходить на улицу. И всякий раз он очень любезно раскланивался с Франсуазой — невооруженным глазом было заметно, что они…
Однако я ничем не выдал своих чувств — даже когда настала пора прощаться. Его высочество к тому времени совершенно выздоровел. Мы щедро расплатились с доктором, собрали вещи и готовились сесть в коляску, когда Франсуаза робко подошла ко мне и спросила:
— Простите мне мою дерзость, сударь, но… Умоляю, скажите, я чем-то обидела вас?
— О чем вы, сударыня?
— Но вы всегда были так холодны со мной… В чем причина?
— Причина? — я нахмурился. — Причина в том, что вы и герцог…
Она отступила на шаг.
— С чего вы взяли?
— Это было заметно.
— Нет, нет… — она замолчала. Я ждал продолжения и дождался: — Я думала о вас все эти дни.
— Обо мне? — я окончательно растерялся.
— О вас.
Все еще не веря себе, я шагнул вперед. И слегка наклонился, потому что был выше ее ростом. А потом, через томительный бесконечный миг, почувствовал ее губы…
Франсуаза. Моя любовь, моя мечта, моя боль… Женщина, с которой я прожил самые восхитительные, самые прекрасные шесть месяцев своей жизни. И которую оставил в далеком враждебном Париже. Надеялся ли я когда-нибудь увидеть ее снова? Надеялся ли я вернуться в свой город — ведь любой эмигрант мечтает вернуться на родину, верхом на белом коне и под звуки фанфар… Жаль только, суждено это далеко не всем.
Я помнил свой последний день в Париже — так ярко, будто это было вчера. Вчера, а не восемь лет назад…
