Он-то, майор Свидригайлов, знал о татуировке все. Он великолепно разбирался во всех ее видах и подвидах — начиная с чумовых зэковских приколов вроде Оленей («склонен к побегу»), Яхонтов («я хочу одну тебя»), Лордов («легавым отомстят родные дети») и заканчивая утонченными Buvons at aimons («пьем и любим») и Oderint dum metuant («пусть не любят, лишь бы боялись»).
Котенок в этой сложной иерархии тоже имел свое скрытое значение: КОТ — «коренной обитатель тюрьмы», человек, имеющий за плечами нехилый срок. Да и качество наколки это подтверждало: от нее за версту пахло высоким искусством, взращенном на тюремной киче — Егор осознал это за секунду до того, как в лицо ему брызнула струя белесого газа. Он успел убрать голову, сберегая зрение, и поэтому не отключился, но на миг потерял ориентацию. Дверца распахнулась, его схватили за шиворот и швырнули на обочину, лицом в пыль. Испуганно закричала Мария, Егор дернулся было, но чужой ботинок припечатал его голову к земле, и на левой руке щелкнул наручник.
Погоди-ка, сказал голос с небес. Ботинок убрался, чья-то пятерня схватила Егора за волосы, грубо приподняла, и тот же голос недоуменно спросил:
— Это еще кто?
За 200 лет до финала…
Герцогство Баденское, Эттенхейм, 18 Вантоза 1804 г.
Да, это был тот самый день.
День с обычной погодой, характерной для центральной Европы ранней весной: сверкающие капли на голых ветвях деревьев в старом парке, сверкающие сосульки на щите с фамильным гербом, над центральными воротами усадьбы, сосульки на водосточных трубах, украшенных страшными (а скорее, забавными) мордочками горгулий… Ее высочество принцесса Жанна-Луиза, помнится, очень боялась этих горгулий. Впрочем, ее испуг казался мне лукавым и чуточку наигранным: она уже лет с полутора была неисправимой кокеткой.
В данный момент это крохотное трехлетнее создание в беличьей шубке ковыляло по аллее парка в поместье Броун-Бовери — принц Антуан де Конде, герцог Энгиенский, выкупил его у прежнего владельца. За малышкой неотступно следили две женщины. Одна, пониже ростом и белокурая, была гувернанткой маленькой принцессы. Ее звали фрау Барбара. Вторая — темноволосая и высокая — была графиней Шарлоттой де Роан, супругой герцога и матерью девочки.
Они встретились здесь, в Бадене, в тихом городке Эттенхейме — графиня Шарлотта и герцог Энгиенский. Человек, которому я служил верой и правдой много лет, и надеялся прослужить еще. И, клянусь, он ни разу не бывал со мной груб или несправедлив.
