Вот и вершина. Наш герой достал из-за камня несколько аккуратно наломанных палок, из кармана — сложенную газету.
— Сейчас будет светло, — с этими словами он, как и подобает настоящему туристу — с одной спички, разжег аккуратно сложенный костерок. Но светлее, что интересно, не стало. Точнее, стало, но ненамного. Выхватив у ночи какое-то пространство, костер сделал ее еще более темной вокруг.
Где-то далеко внизу бьется прибой. И кажется, что площадка — на огромной высоте. К тому же она — это все, что осталось от земли.
— Ты слышишь море? Оно такое разное! Бывает доброе, бывает злое. Но ведь и мы разные. Сегодня тебе хорошо — ты смеешься, завтра плохо — плачешь. Так и море. Оно — как мы, живое. Его нельзя не любить! — приступ бурного красноречия увлек Виктора к самому краю утеса. Он размахивал руками. Он взывал. Как Цицерон. Она сверкала звездами глаз из темноты.
— Кх-кхм… Тут некоторая заминка… Ты, пожалуй, отвернись ненадолго… А то еще подумаешь чего…
Виктор стянул непослушными руками футболку и шорты — не будем забывать, что он все еще изрядно пьян — и остался в трусах, метко прозванных в народе «парашютами». Потом, качнувшись, достал из-за камня два коротких факела. Поджег их от костра и опять вернулся к краю утеса.
— Итак! Я должен это сделать. И я это сделаю, — факелы в обеих руках чадно разгорелись.
Нина, повернувшись, с ужасом глядела от костра.
— Виктор! Что ты собрался…?
— Ты не думай… ик… дело не в адреналине! Просто есть вещи, которые… ик… я должен сделать! Я должен… ик… прыгнуть в море, с этими… ик… ночью, короче… Ик… мы ж не спрашиваем у Бога, поче… ик… му надо родить сына, построить дом и… ик… это… дерево… Это ж аксиома…
Как на беду, на нашего героя навалилась икота. К тому же его била крупная дрожь, несмотря на алкоголь, ему было вульгарно страшно.
Она вскочила, во всем облике ее было — удержать.
Оттолкнувшись от шершавого, холодного уже камня, он рванулся к звездам, будто пытаясь сжечь какую-нибудь наиболее близкую поднятыми над головой факелами.
— Не-ет! — она подбежала к самому краю обрыва. В глазах ее рушились миры.
Но он не видел этого. В верхней точке он остановился на секунду, будто раздумав: «А ну их, эти звезды!» Факелы ярко вспыхнули. В лицо ему усмехнулась темная бездна. И пал он сбитым бомбардировщиком. Не хватало только надсадного воя. А так все атрибуты налицо — коптящие факелы, дающие только красноватый силуэт, и полная невозможность остановиться в полете…
