— Нина! Перестань сейчас же! Терпеть не могу рыдающих девиц. Пойдем давай, обсохнешь — повеселеешь…
— Не могу… — она помотала мокрой головой, продолжая размазывать слезы, прерывисто дыша.
— Ох, горе ты луковое! — Виктор подошел, секунду раздумывал, и видимо, решив, что спасать утопающих надо до победного конца, крякнув, поднял ее на руки. — Надеюсь, твои братья-абреки не видят нас, а то еще подумают невесть что…
Она была совсем легкой. Что же чувствует наш герой, неся свою драгоценную ношу? Ну конечно же, нежность! Но не ту, что испытывает мужчина к женщине, скорее тепло человека к котенку за пазухой. В мороз. И тот доверчиво жмется к теплому свитеру, высунув наружу только розовый нос. Да мяукает по временам, по привычке наверное.
Нина еще пару раз шмыгнула, прерывисто вздохнула и вот уже она сидит на зеленом покрывале с кистями.
— Уф-ф, ну ты даешь… Подожди-ка, а что с глазом? — глаз был красный, слезился и никак не хотел открываться.
— Ничего.
— Да брось, что случилось?
— Что-что, ничего. Глаз тренирую — медуз прикладываю…
— Подожди, я сейчас, — Виктор быстро поднялся на набережную, купил в ближайшей палатке-кафе чай в одноразовом стаканчике и спустился обратно. Гримасы при этом он корчил ужасные — чай довольно горячий. Нина сидела надувшись.
— Чаю хочешь? Не хочешь — как хочешь, — он понял, что не получит ответа, пару раз хлебнул, обжигаясь и аккуратно вылил чай на песок. Оставив в стакане мокрый пакетик, одинокий и жалкий. Потом подошел к душевой кабинке, точнее к каркасу из труб с душем внутри и без перегородок. Еще внутри был претолстый господин. Он блаженствовал. Подставив стаканчик, Виктор набрал немного прохладной воды. Толстяк недовольно обернулся.
— Буэнос диос, — Виктор широко осклабился. Толстяк отвернулся, сопя.
— Сейчас окажем первую помощь, — наш герой уже вернулся к несчастной девчонке, достал из кармана шорт чистую тряпицу, из нее — бинт, оторвал кусочек и, скомкав, макнул в стаканчик.
— На вот, приложи к глазу. Чтобы знаменитые мужчины были одноглазы — сколько угодно. Нельсон, Кутузов, Моше Даян… Но женщины… не знаю. Так что прикладывай, давай.
Так же дуясь и отводя взгляд, она приложила чайный тампон к глазу.
— Э-э, так толку не будет. Ложись, покрывало будто специально в твой рост.
Действительно, она как раз уместилась на «пляжном полотенце». Конечно, ее обида на бесчувственного чурбана никуда не делась, а то, что она покорно выполняет его указания, так это от извечного нашего уважения к докторам или изображающим таковых. Поэтому она лежала, тонкая и смуглая в своем розовом купальнике, всем своим видом выражая презрение. Так бывает — человек неподвижен, но презрением от него так и пышет.
