. Н. И. Тургенев считает, что в период политической раздробленности Руси было больше условий для развития общества, чем после образования единого государства. Характеризуя самодержавную Россию, Н. И. Тургенев пишет: «как Мемнон, стоит она неподвижная и льдяная, нечувствительная к частной судьбе детей своих, ее столь любящих, так ей преданных»
[54].
Конечно, в этом высказывании больше гражданского пафоса и чувства, чем исторического анализа. Но при всем том ясно, что историческая оценка роли русского самодержавия представителями дворянско-революционной историографии (относившими его возникновение к моменту создания централизованного государства) коренным образом отличалась от той оценки, которую дал самодержавию с консервативно-охранительных позиций Н. М. Карамзин. Н. И. Тургенев отмечает, что Н. М. Карамзин, «побеждая размышлением систематическим порывы своей души благородной», стремится представить царствование Ивана Васильевича «выгодным и даже щастливым для России и скрыть и рабство подданных и укореняющийся деспотизм правительства»[55]. Позиции Н. М. Карамзина — «историографа», размышляющего над историей, — Н. И. Тургенев противопоставляет позицию, которую занимает он сам — человек, руководящийся при изучении исторического прошлого чувствами любви и ненависти, причем источником этих чувств является революционное восприятие исторических деятелей и событий. Именно так надо понимать слова Н. И. Тургенева: «Я вижу в царствовании Иоанна щастливую эпоху для независимости и внешнего величия России, благодетельную даже для России, по причине уничтожения уделов; с благоговением благодарю его как государя, но не люблю его как человека, не люблю как русскаго, так, как я люблю Мономаха»[56].
Конечно, Н. И. Тургеневу было чуждо диалектическое понимание процесса образования централизованного государства на Руси как явления, объективно прогрессивного (поскольку с ликвидацией раздробленности создавались более благоприятные условия для экономического и культурного развития страны) и в то же время неизбежно подчиняющегося законам развития классового общества и поэтому связанного с ростом крепостничества и усилением аппарата угнетения. Н. И. Тургенев, говоря об итогах государственной централизации на Руси, подводит их в виде математического баланса, ставя вопрос: что же Россия оказалась в проигрыше или в выигрыше? Самое важное, что этот вопрос решается с точки зрения судьбы «вольности», т. е. гражданских прав общества, классовую структуру которого декабристы еще не были в состоянии правильно раскрыть, но в интересах которого вели борьбу с самодержавием. В княжение Ивана III, — говорит Н. И. Тургенев, — «Россия достала свою независимость, но сыны ее утратили личную свободу надолго, надолго, может быть навсегда. История ее с сего времени принимает вид строгих анналов самодержавного правительства; мы видим Россию важною, великою в отношении к Германии, Франции и другим иностранным государствам. История России для нас исчезает. Прежде мы ее имели, хотя и нещастную, теперь не имеем: вольность народа послужила основанием, на котором самодержавие воздвигло Колосс Российский! — Мы много выиграли, но много, много потеряли»
