— Привет, напарник, — с издевкой первым проронил Владислав. — Ты ведь уехал из Москвы? Какими судьбами оказался здесь?
— Тебя-то это почему волнует? — говорит как бы нехотя Петр, а у самого сердце стало учащенно биться. Владислав, конечно же, приходил к Наташе. — Ты сам почто ноги обиваешь, где не положено?
— Почему думаешь, что не положено. Некоторым, скажу тебе, очень даже положено и… дозволительно, — насмехается над Петром Ивановичем Владислав. — Вот… к Натульке приходил.
По ступенькам Паксяськин чуть ли не взбежал.
Дверь открыла Наташа. От неожиданности — остолбенела. Наконец, словно освободившись от пут, перепрыгнула через порог, повисла на шее Петра Ивановича.
— Пе-етя! — во весь голос закричала она. — Петрушенька! Наконец-то дождалась тебя!
Паксяськин начал целовать любимую. Забыл даже, что только-только встретились с Владиславом. Парень с девушкой так обрадовались друг другу, что даже не заметили проходившую по лестнице соседку. Она взглянула на целующихся-милующихся, и светлая улыбка пробежала по ее лицу.
— Петя, зайдем!
Едва успели войти в зал, снова бросились друг к другу, обнялись… А тут и Руфина Романовна вошла.
— Ой, да тут долгожданный гость! — обрадованно протянула женщина.
— Да вот… приехал, Руфина Романовна, — Паксяськин как бы не находил нужных слов для объяснения.
— Вижу, что приехал. Надо понимать — насовсем?
Петр Иванович решил говорить сразу, начистоту.
— Птичке гнездышко свито в селе. За ней приехал.
— Да ведь у этой пташечки и в Москве гнездо что надо, по всем параметрам подходит для нормальной жизни.
— Все равно выпорхнет отсюда, к другому дому надо будет притулиться.
— Только не к сельскому.
— И почему же?
— Не для Наташи он предназначен.
— А я думаю, именно для нее. И для меня. Для нас двоих.
— Гнездо ваше вот где, — женщина показала рукой в сторону комнаты девушки. — И все, что есть здесь, Наташино и… ее будущего мужа.
— Сами понемногу приобретем необходимый скарб, Руфина Романовна. Собственными силами нажитое больше радости доставляет. Потребителем, зарящимся только на готовенькое, не хочу быть. Это удел трутней.
— Пусть другие едут туда. Село — не для Наташи. Сказала: не пущу дочь прозябать в глухомани.
Девушка с грустными глазами стояла посреди комнаты, молча слушала мать и жениха, которые никак не могли договориться.
— Хорошо, Руфина Романовна, ваши мысли мне понятны. Позвольте мне спросить саму Наташу. Как посчитает нужным, так и будет. — Петр обратил свой взор на девушку и спросил: — Наташа, поедешь со мной?
