Он не увидел никакого порога, был только пустой воздух, но, как и его ведущий, поднял ногу повыше и шагнул пошире.
Толпа пропала.
Они оказались перед десятком беловолосых и белобородых стариков в сверкающих одеждах. Те сидели, хотя под ними — ни стульев, ни скамеек. Словно сам воздух держал их. Может, и на самом деле так. Молча, пристально, и, как показалось Грише, жёстко смотрели на него. Стариками их посчитал из-за белых бород, однако, когда вгляделся в их лица внимательнее, не сказал бы — они старики. Не молодые, но и не старики. На вид их возраст определить невозможно. Хоть тридцать лет дай им, хоть триста — всё равно ошибёшься. Вот какими были они.
— Поздоровайся с Иерархами, — зашептал провожатый, однако не сказал, как сделать это.
Гриша поднял руку, хотел снять шапку с головы, но её не было. Тогда слегка поклонился и сказал:
— Здравствуйте!
Старики, не откликнувшись на его приветствие, так же пристально и жёстко смотрели на него.
— Куда его? — наконец спросил один из них.
— На восьмой уровень, к убийцам, — обронил другой, и все остальные согласно закивали головами.
Через миг с глаз Гриши пропали и старики, и приведший его.
9
На восьмом уровне облики встречающихся такие же, какие были до встречи с Иерархами. Некоторые — бледно-голубые, а некоторые — со сверкающими искорками.
Через какое-то время (здесь не было ни дней, ни ночей, и оно шло совсем по-другому, точнее сказать, и вовсе не ощущалось, как будто и понятия такого не существовало, ибо не нужно было никому, да и незачем) Гриша стал знать: от кого вылетают искорки, у тех или остались на земле незаконченные большие дела, или неотплаченная месть. И они никак не успокоятся. Те, которые выглядят бледно-синими, забыли прежнюю жизнь и дела. А тех, которые побледнели так, что еле заметны, точно тени, понемногу отправляют на другой уровень.
Чем дольше был Гриша на этом восьмом уровне, тем большая тоска овладевала им. И по Даше, и по дочери, и по так и не увиденной внучке. Кроме этого, по долгом размышлении, начал сожалеть, почему так, а не иначе решил развязать сложившийся узел. Неужели нельзя было разобраться по-хорошему? Надо было извиниться перед Дашей, попросить прощения за все те ошибки, которые он совершил в своей семейной жизни и которые стали причиной того, что ушла к другому. Может, подумала-подумала бы да и вернулась к нему. Ведь тоже не шутка — вырастить двоих дочерей да на ноги поставить. Это на свалку не выкинешь. Ну пусть, пусть виновата перед ним, да ведь и он, если признаться, был птицей не всегда с белыми да чистыми перьями. И у него грехов перед Дашей наберётся немало. Всяких. Простили бы друг друга, и жизнь бы пошла по-старому. А точнее — по-новому. Теперь бы уж вёл себя по-другому. Ничем бы не обидел Дашу и во всём потакал бы ей.
